Еміліо Сальгарі — «Жемчужина Лабуана»
«Жемчужина Лабуана»
Глава 1
Пираты Момпрачема
Всю ночь над островом Момпрачем 20 декабря 1849 года бушевал неистовый ураган. Черные облака, будто лошади, сорвавшиеся с привязи, неслись в темных небесах. Яростный ветер, казалось, с каждой минутой усиливается и усиливается. Бурный тропический ливень обрушивал на остров потоки воды. Шторм, бушующий третьи сутки, с пушечным гулом разбивал чудовищные волны о его каменистые берега.
Этот островок, лежащий в нескольких сотнях миль от западных берегов Борнео, известного также как Калимантан, имел дурную славу убежища грозных пиратов. Неудивительно, что он пользовался дурной славой у моряков. Но сейчас он казался необитаемым. Ни в хижинах, что прятались от гнева стихии под сенью огромных деревьев, ни на судах, замерших на якоре посреди бухты, ни в темных рощах, окруживших поселение пиратов, не было видно ни огонька. Лишь на восточном мысу, скалистой оконечности острова, выдававшемся далеко в море, мерцали две точки — два ярко освещенных окна.
В доме, одиноко стоявшем среди полуразрушенных укреплений, в одиночестве сидел у стола мужчина. Самый глухой час ночи, казалось, был для него ничем не хуже светлого дня. Это был человек лет тридцати, смуглокожий, с лицом энергичным и мужественным, исполненным восточной, чуть суровой красоты. Его черные, как смоль, вьющиеся волосы длинными прядями падали на плечи, коротко подстриженная борода подчеркивала слегка впалые щеки, а крутые брови, точно две арки, подпирали высокий лоб, выдавая недюжинную смелость и отвагу.
Справа у стены стоял турецкий диван, а напротив — заваленная нотами старинная фисгармония. Повсюду были развешаны и в беспорядке разбросаны редкие и немыслимой ценности вещи: старинные картины, принадлежавшие кисти известных мастеров, древние фолианты в кожаных переплетах, сверкающий хрусталь и тончайший фарфор. В углах пылились шкафы из черного и красного дерева. Их полки ломились от ларцов и шкатулок, золотых и серебряных ваз — в любой из них можно было в избытке найти жемчужные ожерелья, бриллиантовые подвески, старинные камеи, кольца и браслеты с драгоценными камнями. Все это переливалось в свете лампы, вспыхивая мириадами искорок и бликов всех цветов.
Подле дивана на длинном столе были разложены карты и лоции, навигационные приборы и подзорные трубы. А над диваном стена была увешана разнообразным оружием, холодным и огнестрельным, всех стран и времен. Здесь можно было найти дамасские клинки и разнообразные кинжалы, сабли в драгоценных изысканных ножнах и старинные пистолеты. Картину довершали карабины новейших систем.
Человек, сидевший у стола, был погружен в глубочайшую задумчивость. Казалось, он не видит и не слышит ничего. Он сидел так уже долго, не меняя положения. Наконец резкий удар грома, потряс до самого основания весь дом и вывел незнакомца из задумчивости. Он быстро встал, отбросил назад волосы и прошелся по комнате, бесшумно попирая остроносыми сапогами драгоценные ковры.
— Полночь… — пробормотал он. — Идут пятые сутки, а Янес все не возвращается.
Он поднял бокал с вином, медленно выпил его и задумчиво подошел к фисгармонии. Прошелся нервными пальцами по клавиатуре, извлекая низкие, мрачно звучавшие звуки, и тут же оборвал мелодию. Несколько последних нот утонули в завываниях ветра и шуме бури.
Вдруг он повернул голову и прислушался к чему-то: похоже за этим шумом снаружи, за стенами дома, он уловил какой-то долгожданный звук. Потом набросил плащ и вышел в бурю. Широко и уверенно шагая, он прошел вдоль укреплений и остановился на самом краю скалы, в подножье которой неистово билось бушующее море. Ветер трепал его волосы, дождь потокам и стекал по лицу, но он стоял неподвижно, как скалистый мыс у него под ногами, и жадно вдыхал порывы бури, устремив взгляд в темноту.
Короткая вспышка молнии на миг осветила морскую даль. Черноволосый незнакомец увидел суденышко, которое входило в бухту, лавируя среди кораблей, стоявших на якоре.
— Это Янес, — его голос выдавал с трудом скрываемое волнение. — Наконец! Пора…
Четверть часа спустя человек в широком плаще с капюшоном, с которого ручьями стекала вода, решительно распахнул дверь. Мы уже видели, как нетерпеливо его ждал хозяин этого странного дома.
— Здравствуй, Сандокан! — сказал он с чуть заметным португальским акцентом, сбрасывая плащ и снимая с плеча спрятанный под ним карабин. — Брр! Какая адская ночь!
— Да, дорогой Янес, — улыбаясь, ответил хозяин. — Я уже начал беспокоиться за тебя.
Он наполнил вином два хрустальных бокала и протянул один из них Янесу.
— Выпей, друг мой!
— За твое здоровье, Сандокан.
— За твое.
Они опрокинули бокалы и уселись за стол напротив друг друга.
Янес был несколько старше своего товарища: тридцати трех или тридцати четырех лет. Среднего роста, хоть и крепкого сложения, он не привлек бы к себе особого внимания, если бы не острый взгляд глубоко посаженных серых глаз. Это в сочетании с волевым подбородком и плотно сжатыми губами указывало на сильный характер. Сразу же становилось ясно, что человек этот много пережил и многое в своей жизни повидал.
— Ну, Янес, — с нетерпением спросил Сандокан, — ты видел эту девушку?
— Нет, но многое о ней узнал.
— Ты не высаживался на Лабуан?
— Я все время кружил поблизости. Но ты же понимаешь, что на берег, охраняемый английскими канонерками, мало подходит для высадки людей нашего сорта.
Сандокан невесело усмехнулся другу.
— Расскажи мне о девушке. Кто она?
— О ней говорят, что это она необыкновенно красива: волосы светлые, как золото, глаза голубые, как море, а лицо так прекрасно, что способно околдовать любого. К тому же она очень умна, и у нее очень приятный голос — когда она начинает петь, местные жители приходят под ее окна, чтобы послушать. Говорят, что она к тому же очень добра… Одним словом, души в ней не чают.
— Кто она, чья дочь?
— Одни говорят, что дочь какого-то колониста, другие называют английского лорда, а третьи уверяют, что она родственница губернатора Лабуана. Но толком я разведать этого не смог.
— Странно, странно… — пробормотал Сандокан, прижав руку ко лбу.
— Что ты хочешь сказать? — спросил Янес.
Но Сандокан не ответил. Он решительно поднялся, подошел к фисгармонии и пробежал пальцами по клавишам — его охватило нешуточное волнение.
Зазвучала музыка, столь порывистая и страстная, что заглушила ненависть стихии за окнами. Янес, взглянув на него, ограничился лишь тонкой улыбкой. Он взял со стола бокал и с видом уставшего человека откинулся в кресле, смакуя драгоценное вино. Но Сандокан не дал ему сделать и пары глотков: он вернулся к столу и хлопнул по нему ладонью так яростно, что бокалы зазвенели на нем, а сам стол покачнулся. Это был совсем не тот человек, что минуту назад стоял перед Янесом: теперь его лоб был нахмурен, губы крепко сжаты, глаза, казалось, излучают яростный свет. Но именно таким его и знали все пираты Момпрачема, пираты, которые уже десять лет подряд с удовольствием называли его своим предводителем. Множество кораблей исчезло за эти годы у берегов Малайзии, множество сокровищ перекочевало из их трюмов на Момпрачем. Это был человек, чья необычайная храбрость и отвага снискали ему прозвище Тигра Малайзии.
— Янес! — в голосе Тигра сейчас звенел металл. — Что делают англичане на Лабуане?
— Укрепляются, — спокойно отвечал португалец.
— Они замышляют что-то против меня?
— Думаю, что да.
— Ну что ж, пусть только сунутся в мой Момпрачем! Я покажу им, что значит приблизиться к логову Тигра. Он, клянусь, уничтожит их всех до последнего и выпьет их кровь. Что они говорят обо мне?
— Что пора покончить с этим дерзким пиратом.
— Они очень ненавидят меня?
— Они согласились бы потерять все свои корабли, лишь бы поймать тебя и повесить.
— Ах так!
— А что же ты ожидал, дружище? Ты много лет не даешь им покоя. Их берега покрыты следами твоих набегов, их города и гавани опустошены тобой, множество их кораблей по твоей милости покоится на дне моря.
— Да, но чья в этом вина?! — вскричал Сандокан. — Разве англичане не были так же жестоки и неумолимы со мной? Разве не они убили мою мать, моих братьев и сестер? Разве не они изгнали меня с моей родины? Сколько зла они причинили мне! Они пришли, чтобы убить меня и сделать рабами мой народ, и теперь я ненавижу их всех и буду мстить им всем до конца своих дней… Я беспощаден с моими врагами, но я никогда не обижал слабых, не грабил бедных, не издевался над побежденными. Тысячи людей могут подтвердить это.
— Да, это верно, их тысячи, — согласился Янес. — Со слабыми ты всегда великодушен. И с теми женщинами, которые попали к тебе в плен и которых ты отпустил, не притронувшись к ним, и с бедняками, которых ты защищал от притеснений богатеев, и с моряками, терпевшими бедствие, которые спаслись благодаря тебе. Но к чему ты ведешь?
Сандокан не ответил. Он молча ходил по комнате, скрестив руки и опустив голову на грудь. О чем думал этот неустрашимый человек? Янес, хоть и давно знал его, не мог угадать это.
— Сандокан, — спросил он, немного спустя, — о чем ты думаешь?
Тот остановился, устремив на него мрачно-задумчивый взгляд, но ничего не ответил.
— Тебя что-то измучило… — настойчиво повторил Янес. — Неужели тебя так расстроила ненависть англичан?
Но и на этот раз пират промолчал.
Португалец поднялся, раскурил сигару и направился к двери.
— Доброй ночи, дружище, — сказал он.
Сандокан встрепенулся и остановил его быстрым жестом руки.
— Погоди еще мгновение, Янес.
— Слушаю, — сказал тот.
— Завтра я отправляюсь на Лабуан.
— Ты?! На Лабуан!..
— А почему бы и нет?
— Я никогда не сомневался в твоей храбрости. Но это же чистое безумие — лезть в самое логово врага!
Сандокан бросил на него взгляд, в котором сверкнуло пламя. По лицу пробежала гневная судорога, но он подавил движения души и промолчал.
— Дружище, — заметив это, сказал португалец. — Судьба благосклонна к тебе, но не испытывай ее слишком часто. Британский лев уже давно точит когти на наш Момпрачем. Возвращаясь, я видел крейсер и несколько канонерок, которые без страха бороздили наши воды. Что-то уж очень они зачастили с этим берегам.
— Если британский лев сунется сюда, он встретится с Тигром Малайзии собственной персоной! — воскликнул Сандокан, сжав в руке кинжал. — Посмотрим тогда, чьи когти острей!
— Не сомневаюсь, что ты здесь задушишь его, — сказал Янес. — Но предсмертный хрип поверженного льва, прости мне столь цветистый слог, достигнет берегов Лабуана. Целые флотилии двинутся на тебя. Да, умрет много львов, но и Тигр погибнет тоже.
— Я!..
И вновь гримаса решимости и гнева пробежала по его лицу. Но усилием воли он тотчас же взял себя в руки, и лицо его вновь стало спокойным и только бледность выдавала страсти, бушующие в омуте его чувств. Он схватил со стола хрустальный графин с вином и осушил его одним махом.
— Ты прав, Янес, — сказал он совершенно спокойно. — И все-таки завтра я отправлюсь на Лабуан. То, что влечет меня туда, сильнее доводов разума. Я должен увидеть эту девушку с золотыми волосами! Должен…
— Ни слова больше, дружище! — прервал его Янес. — Пойдем лучше спать.
Глава 2
Жестокость и великодушие
Наступил новый день. Солнце уже приблизилось к полудню, когда Сандокан вышел из дома, чтобы подняться на корабль. Он остановился на краю утеса, внимательно оглядел море, ставшего к утру совершенно гладким, как шелк, а затем перевел взгляд на восток.
— Она там, — прошептал он в глубокой задумчивости. — Там прекрасная женщина с золотыми волосами, которая каждую ночь является мне во сне. Что ждет меня впереди, счастье или гибель? Но что бы ни случилось, я не отступлю.
Он тряхнул головой, словно отгоняя дурные мысли, постоял еще миг и затем медленно и спокойным шагом спустился по ступенькам, высеченным в скале.
На берегу его уже ждал Янес.
— Все готово, — доложил он. — Я велел снарядить два лучших судна из нашей флотилии, усилив их двумя тяжелыми пушками.
— А люди?
— Они собрались на берегу. Тебе остается лишь выбрать лучших.
— Спасибо, Янес.
— Не за что тут благодарить, Сандокан, — промолвил тот грустно. — Может статься, я подготовил все на твою погибель. Подумай еще раз — дело серьезное.
— Не волнуйся, дружище, пули боятся меня, ты же знаешь.
— Будь осторожен, прошу!
— Постараюсь. К тому же я вернусь. Мне нужно только взглянуть на нее, чтобы избавиться от этого наваждения. Взгляну — и сразу вернусь.
— Будь она проклята! — воскликнул в сердцах Янес. — Я бы собственными руками задушил того негодяя, который рассказал тебе о ней.
— Друг, не беспокойся обо мне. Пойдем, пора!
Они пересекли бастион с батареей тяжелых орудий, поднятых на вал, перешли по мостику глубокий ров и вышли на берег бухты, посреди которой стояли на якоре двенадцать прао, прекрасных малайских парусников.
На площадке порта среди складов и построек, выстроившись в два ряда, их уже ждали. Человек триста пиратов, закаленных в штормах и битвах морских разбойников, были готовы броситься за Сандоканом в огонь и в воду по его первому знаку.
Каких только лиц, каких только типов не было здесь! Тут собрались отборные головорезы, известные на всех тропических широтах. Среди них были и коренастые малайцы, проворные и ловкие, как обезьяны, и рослые темнокожие даяки с острова Борнео, и жители Сиама с желтыми лицами, и индийцы, бугисы, яванцы, несколько тагалов с Филиппин, и даже негры с кожей черной, как самая черная смола, и курчавыми головами. Сандокан остановился и окинул довольным взглядом своих соратников — «тигрят», как он любил их называть.
— Патан, — позвал он. — Выйди вперед.
Мощный малаец с оливковой кожей выступил из строя вперед. Каждый его шаг — раскачивающийся, осторожный — выдавал в нем моряка.
— Сколько людей в твоем отряде? — спросил Сандокан.
— Пятьдесят, Тигр Малайзии.
— Это надежные люди?
— Все жаждут крови.
— Посади их на те два судна и уступи половину Батолу.
— А зачем?
Сандокан бросил на него взгляд, заставивший задрожать этого толстокожего корсара, что с гордостью утверждал, что не боится даже залпа из береговых орудий.
— Молчи, если хочешь жить, — сдвинув брови, холодно сказал Сандокан.
— Повинуюсь! — Малаец склонился и отошел, смешавшись с отрядом, стоявшим за его спиной.
— Пошли, Янес, — сказал Сандокан, проследив, как пираты садятся в лодки, чтобы добраться до своих судов на рейде. — Пора, меня уже ждут.
Они двинулись к пристани, когда их догнал безобразный негр, гориллоподобный, с огромной головой и длинными руками — яркий образчик тех чернокожих выходцев севера Африки, которых часто можно встретить на островах Малайского архипелага.
— Откуда ты, Килидай? — спросил его Янес.
— С южного берега, — ответил негр, тяжело дыша.
— И какие новости ты нам принес?..