Ренсом Риггз — «Библиотека душ»
Глава 1
Чудовище стояло так близко, что с легкостью могло дотянуться до нас языком. Оно не сводило с нас глаз, а в его ссохшемся мозгу роились фантазии на тему убийства. Даже окружающий его воздух был наэлектризован жаждой нашей смерти. Пустоты рождаются с жаждой поглощать души странных существ, и мы стояли перед ней наподобие буфета, прижавшись спинами к искореженной телефонной будке. Эддисон, которого можно было заглотить в один присест, смело стоял у моих ног с грозно поднятым хвостом. Эмма оперлась о мою руку в поисках поддержки. Она еще не оправилась от удара и не смогла бы зажечь огонек ярче спички. Станция подземки напоминала ночной клуб после бомбежки. Из лопнувших труб с визгом вылетал пар, образуя дрожащие призрачные завесы. С потолка свисали расколотые мониторы. Казалось, какой-то великан свернул им шеи. Все вокруг, включая пути, было усеяно разбитым стеклом, сверкающим в истерических вспышках красных аварийных фонарей подобно гигантскому диско-шару. Бежать нам было некуда — с одной стороны стена, с другой море битого стекла. А всего в двух шагах перед нами существо, единственный инстинкт которого требовал разорвать нас на части. И все же оно не двигалось с места и даже не пыталось сократить расстояние. Пустота покачивалась на пятках, подобно пьянице или сомнамбуле. Казалось, она вросла в пол. Ее голова с маской смерти поникла, а ворох языков напоминал гнездо усыпленных мной змей.
Я. Это сделал я, Джейкоб Портман из Флоридской глубинки. В настоящий момент этот ужас — воплощение ночных кошмаров и мрака — убивать нас не собирался, потому что я попросил его этого не делать. Я бесцеремонно приказал ему снять свой язык с моей шеи. Пошел, — сказал я. Вон, — сказал я. Я не знал, что человеческий рот способен воспроизводить звуки языка, на котором я это произнес. И — о чудо! — это подействовало. В его глазах пылала ярость, но тело повиновалось моему приказу. Каким-то образом я укротил это чудовище — наложил на него заклятие. Но спящие существа просыпаются, а действия заклятий заканчиваются. Особенно если эти заклятия наложены случайно. Я чувствовал, как звереет пустота под обмякшей телесной оболочкой.
Эддисон ткнулся носом в мою ногу.
— Сейчас сюда явятся другие твари. Это чудище нас отсюда выпустит?
— Поговори с ним еще, — дрожащим и срывающимся голосом попросила Эмма. — Прикажи ей проваливать.
Я попытался подобрать нужные слова, но они от меня ускользали.
— Я не знаю как.
— Минуту назад знал, — напомнил Эддисон. — Мне показалось, что в тебя вселился демон.
Минуту назад эти слова просто сами слетели у меня с языка, прежде чем я успел хоть что-то понять. Теперь, когда я пытался их повторить, это напоминало ловлю рыбы голыми руками. Они ускользали, едва я успевал их коснуться.
Убирайся! — закричал я.
Это прозвучало по-английски. Пустота не шелохнулась. Я напрягся, впился взглядом в ее чернильные глаза и предпринял еще одну попытку.
Убирайся отсюда! Оставь нас в покое!
Снова английский. Пустота наклонила голову, как озадаченный пес, но в остальном осталась неподвижна, как статуя.
— Она ушла? — спросил Эддисон.
Кроме меня, ее по-прежнему никто не видел.
— Она все еще тут, — ответил я. — Я не знаю, что с этим делать.
Я чувствовал себя ужасно глупым и беспомощным. Неужели мой дар так быстро исчез?
— Ничего страшного, — вмешалась Эмма. — В любом случае, бесполезно что-то объяснять пустоте.
Выбросив вперед руку, она попыталась зажечь пламя, но оно тут же зашипело и погасло. Это ее, похоже, окончательно обессилило. Я крепче обнял ее за талию, опасаясь, что она упадет.
— Побереги силы, спичка, — посоветовал ей Эддисон. — Я уверен, что они нам еще пригодятся.
— Если это потребуется, я буду драться с ней голыми руками, — заявила Эмма. — Самое важное сейчас — пока не поздно, найти остальных.
Остальные. Мне казалось, я до сих пор вижу, как они исчезают в глубине тоннеля. Одежда Горация была в полном беспорядке. Бронвин при всей ее силе нечего было противопоставить пистолетам тварей. Енох был совершенно оглушен взрывом. Хью воспользовался хаосом, чтобы сдернуть с Оливии ее тяжелые туфли и увлечь за собой, едва успев поймать улетающую девочку за пятку. И все они исчезли после того, как их, плачущих и испуганных, вооруженные твари затолкали в поезд. Наши друзья исчезли вместе с имбриной, спасая которую мы чуть не погибли. И сейчас поезд уносил их сквозь недра Лондона к судьбе, горшей, чем смерть. Уже слишком поздно, — подумал я. Стало поздно в тот момент, когда солдаты Каула штурмом взяли ледяное убежище мисс Королек. Стало поздно в тот вечер, когда мы приняли злобного братца мисс Сапсан за нашу обожаемую имбрину. Но я поклялся себе, что мы найдем наших друзей и нашу имбрину, чего бы нам это ни стоило, даже если мы обнаружим лишь их тела, даже если для этого понадобится поплатиться и собственной жизнью.
Итак, размышлял я: где-то в этой мерцающей темноте имеется выход на улицу. Дверь, лестница, эскалатор, все это было где-то у дальней стены. Но как туда попасть?
Убирайся к чертовой матери с моей дороги! — заорал я, предпринимая еще одну отчаянную попытку.
Естественно, снова английский. Пустота замычала, как корова, но не двинулась с места. Все было тщетно. Слова исчезли.
— План Б, — сообщил я друзьям. — Поскольку она меня не слушает, придется ее обойти. Будем надеяться, что она так и будет стоять, где стоит.
— Как именно мы будем ее обходить? — спросила Эмма.
Чтобы пройти как можно дальше от пустоты, было необходимо пробраться сквозь горы битого стекла, изрезавшего бы обнаженные ноги Эммы и лапы Эддисона. Я задумался над этой проблемой. Я мог бы взять на руки собаку, но все равно оставалась Эмма. Я мог выбрать осколок стекла побольше и вонзить его в глаза чудовищу. Однажды этот прием меня уже спас. Но если бы мне не удалось убить его первым же ударом, оно наверняка тут же очнулось бы, и тогда погибли бы мы. Единственное, что оставалось, — это пройти по узкому свободному от стекол проходу между пустóтой и стеной. Но он был действительно очень узким — не более полутора футов в ширину. Даже прижавшись к мрамору спинами, нам с трудом удалось бы протиснуться в эту щель. Я опасался, что такая близость к пустоте или, того хуже, случайное ее касание способно нарушить хрупкое оцепенение, удерживающее ее от нападения. Но кроме этой последней возможности нам оставалось разве что отрастить крылья и перелететь через голову чудовища.
— Ты сможешь идти? — спросил я у Эммы. — Или хотя бы переставлять ноги?
Она выпрямилась, опустив руку, которой обнимала меня за
талию.
— Думаю, что смогу.
— В таком случае вот как мы поступим — нам придется мимо нее проскользнуть. Места мало, но если прижмемся спинами к стене и будем осторожны…
Эддисон тут же меня понял и вжался в телефонную будку.
— Ты думаешь, стоит к ней приближаться?
— Нет, не думаю.
— Что, если она очнется, когда мы будем…
— Не очнется, — заявил я с уверенностью, которой не испытывал. — Просто не делайте резких движений и… что бы ни происходило… не прикасайтесь к ней.
— Теперь ты наши глаза, — вздохнул Эддисон. — Да поможет нам Птица.
Подняв с пола длинный и тонкий осколок стекла, я сунул его в карман. Сделав два шага к стене, мы прижались к холодным мраморным плитам и начали двигаться в сторону пустоты. По мере нашего приближения ее глаза поворачивались и она по-прежнему пристально следила за мной. Всего несколько осторожных шагов в сторону, и нас окутала волна источаемого пустотой смрада, настолько зловонного, что у меня даже слезы на глаза навернулись. Эддисон закашлялся, а Эмма прижала к носу ладонь.
— Еще совсем чуть-чуть, — срывающимся от отчаянного напряжения и деланного спокойствия голосом произнес я.
Я вынул из кармана осколок стекла и сжал его в кулаке, держа острым концом вперед. Я сделал шаг, затем еще один. Теперь мы были так близко, что, протянув руку, я смог бы прикоснуться к чудовищу. Я слышал, как бьется его сердце. С каждым нашим шагом этот стук учащался и становился все громче.
Не двигайся, — по-английски прошипел я. — Ты моя. Я тебя контролирую. Не двигайся.
Я втянул живот и прижался всеми позвонками к стене, боком вползая в тесный проход между стеной и пустотой.
Не двигайся, не двигайся.
Скользя спиной по стене, я медленно переступал. Я затаил дыхание, в то время как влажное и сиплое дыхание пустоты участилось и из ее ноздрей заклубился зловонный черный пар. Ее явно раздирало невыносимое желание нас поглотить. В свою очередь я с трудом удерживался от того, чтобы не броситься бежать. Я запретил себе и думать об этом как о поведении жертвы, но никак не хозяина положения.
Не двигайся. Не двигайся.
Еще несколько шагов, несколько футов, и мы бы ее миновали.
Ее плечо было в миллиметре от моей груди.
Не…
И тут она пришла в движение. Одним стремительным рывком пустота повернула голову и все тело и оказалась прямо передо мной.
Я застыл.
— Не двигайтесь, — произнес я на этот раз вслух, обращаясь к друзьям. Эддисон спрятал морду в лапы, а Эмма замерла, ледяными пальцами как клещами сжав мое запястье. Я приготовился к неизбежному — к ее языкам, ее зубам, к концу.
Назад, назад, назад.
Английский, английский, английский.
Шли секунды, и, к моему изумлению, мы оставались в живых.
Не считая мерно поднимающейся и опускающейся грудной клетки, существо не шевелилось, похоже, снова окаменело.
Я попытался миллиметр за миллиметром скользить вдоль стены. Пустота провожала меня взглядом, подобно стрелке компаса слегка поворачивая голову в моем направлении. Казалось, ее тело соединено с моим какой-то невидимой нитью. Но оно не двинулось вслед за нами, не распахнуло свои челюсти. Исчезни заклятие, которое я каким-то образом на нее наложил, и в следующую секунду мы все были бы мертвы.
Пустота лишь наблюдала за мной. Ожидая распоряжений, которые я не умел отдавать.
— Ложная тревога, — прошептал я, и Эмма с облегчением шумно выдохнула.
Мы миновали проход, отклеились от стены и зашагали прочь настолько быстро, насколько могла идти прихрамывающая Эмма. Немного отойдя от пустоты, я оглянулся и увидел, что она уже полностью развернулась и стоит лицом ко мне.
Стой на месте, — по-английски пробормотал я. — Молодец.
* * *
Пройдя сквозь стену пара, мы увидели бездействующий из-за отключившегося электропитания эскалатор. Его окружало слабое свечение — из мира сверху проникал манящий дневной свет. Мир живых, современный мир. Мир, в котором у меня были родители. Они оба находились здесь, в Лондоне, они дышали этим воздухом. Всего в шаге отсюда.
Эй, привет!
Немыслимо. Но гораздо труднее было представить себе, что и пяти минут не прошло еще с тех пор, как я все рассказал отцу. Во всяком случае, самое главное: Я такой же, как дедушка Портман. Я странный. Они все равно никогда не поймут, но, по крайней мере, теперь они знают, и мое отсутствие уже не будет восприниматься как предательство. У меня в ушах все еще звучал голос отца, который умолял меня вернуться домой, и по мере того, как мы медленно приближались к свету, меня внезапно охватило постыдное желание стряхнуть руку Эммы и броситься бежать. Я хотел вырваться из этой удушающей тьмы, разыскать родителей, вымолить у них прощение, а затем забраться в роскошную кровать их гостиничного номера и уснуть.
И это было самым невообразимым. Я ни за что не смог бы так поступить. Я любил Эмму, и я ей об этом сказал, и я ни за что бы ее не оставил. И не потому что я был очень благородным, смелым или великодушным. Я не являюсь носителем этих качеств. Отнюдь. Но я боялся того, что, если я ее оставлю, моя душа разорвется на части…