Закрыть
Восстановите членство в Клубе!
Мы очень рады, что Вы решили вернуться в нашу клубную семью!
Чтобы восстановить свое членство в Клубе – воспользуйтесь формой авторизации: введите номер своей клубной карты и фамилию.
Важно! С восстановлением членства в Клубе Вы востанавливаете и все свои клубные привилегии.
Авторизация членов Клуба:
№ карты:
Фамилия:
Узнать номер своей клубной карты Вы
можете, позвонив в информационную службу
Клуба или получив помощь он-лайн..
Информационная служба :
(067) 332-93-93
(050) 113-93-93
(093) 170-03-93
(057) 783-88-88
Если Вы еще не были зарегистрированы в Книжном Клубе, но хотите присоединиться к клубной семье – перейдите по
этой ссылке!
УКР | РУС

Хулия Наварро - «Тайна Святой Плащаницы»

 ...Огонь начал пожирать скамейки для верующих, и дым все больше окутывал погруженный в полумрак центральный пролет. Четыре фигуры, одетые в черное, спешили к боковой часовне, а у двери, расположенной рядом с главным алтарем, стоял человек, в отчаянии заламывавший руки. Все ближе и ближе раздавался пронзительный вой пожарных сирен, уже через считанные минуты в храм должны были ворваться пожарные, а это могло означать очередной провал того, что задумали люди в черном.

Да, пожарные были уже рядом. Стоявший у двери человек поспешно сделал несколько шагов к фигурам в черном и стал убеждать этих людей немедленно последовать за ним. Один из них продолжал идти вглубь помещения, в то время как другие, перепугавшись, отступили от огня, бушевавшего уже и справа, и слева. Время для них словно остановилось. Огонь распространялся гораздо быстрее, чем можно было ожидать. Человек, упорно идущий вглубь помещения, был уже со всех сторон окружен языками пламени. Огонь мешал ему идти и, казалось, пытался сорвать с него капюшон, которым он прикрывал свое лицо. Его товарищи попытались подойти поближе, но не смогли: повсюду уже бушевал огонь, а дверь собора трещала под натиском пожарных. Люди в черном бегом направились к человеку, который, дрожа, ждал их у боковой двери. Они выбежали через нее в ту самую секунду, когда вода из пожарных шлангов хлынула в собор. Одинокая фигура, окруженная со всех сторон огнем, уже загорелась, не издавая при этом ни единого звука.

О чем не знали беглецы — так это о том, что еще один человек, прятавшийся в тени одной из церковных кафедр, внимательно следил за каждым их шагом. В руке у него был пистолет с глушителем, из которого он так и не выстрелил.

Когда люди в черном вышли через боковую дверь, он спустился с церковной кафедры и еще до того, как пожарные смогли его увидеть, привел в действие тайную пружину в одной из стен и исчез.

 

***

 

 

Марко Валони затянулся дымом сигареты, который смешивался в его горле с дымом пожара. Он вышел подышать воздухом, пока пожарные заканчивали тушить тлеющие угли, все еще дымившиеся возле правого крыла главного алтаря.

Площадь была оцеплена заграждениями, карабинеры сдерживали любопытных, пытавшихся выяснить, что же произошло в соборе.

В это время дня Турин буквально кишел людьми, и всем им хотелось знать, не пострадала ли хранящаяся в соборе святыня — Священное Полотно, или, как его еще называли, Плащаница.

Марко попросил журналистов, явившихся сюда, чтобы получить информацию о происшествии, успокоить людей: святыня совсем не пострадала.

Он, однако, умолчал о том, что в огне погиб человек. Кто он такой, пока было неизвестно.

Итак, еще один пожар. Огонь буквально ополчился на старый собор. Марко не верил в случайности, к тому же собор в Турине пережил уж слишком много происшествий: и попытки совершения ограбления, и, насколько Марко помнил, уже целых три пожара. После одного из них, случившегося вскоре после Второй мировой войны, были найдены обгоревшие трупы двоих мужчин. Вскрытие показало, что обоим было лет по двадцать пять и что они, не считая того, что обгорели, были убиты выстрелами из пистолета. Кроме того, был установлен еще один жуткий факт: у обоих отсутствовали языки, словно их вырезали посредством хирургической операции. Но с какой целью? И кто их застрелил? Тогда так и не удалось выяснить, кто они такие. Это оказалось безнадежным делом.

Ни верующие, ни общественность не знали, что святыня за последние сто лет в течение долгих периодов времени находилась вне собора. Возможно, именно поэтому ей удалось избежать стольких напастей.

Сейф Национального банка служил для святыни надежным пристанищем, и оттуда ее забирали только для торжественных мероприятий, да и то непременно с повышенными мерами безопасности. Именно благодаря этим пресловутым мерам безопасности в некоторых случаях святыня и подвергалась опасности. Очень серьезной опасности.

А еще Марко помнил о пожаре 12 апреля 1997 года. И как он только сумел его запомнить? Он ведь в то раннее утро был вдрызг пьян, как и его товарищи из Департамента произведений искусства!

 

***

 

 

И вот теперь Марко занимался расследованием еще одного пожара в Туринском соборе. И это при том, что каких-нибудь неполных два года назад он расследовал попытку совершения кражи здесь же, в соборе! Тогда по чистой случайности удалось схватить вора. Впрочем, он так и не успел ничего украсть, по-видимому, просто не успел. Священник, проходивший возле собора, заметил мужчину, который испуганно бросился прочь под шум сигнализации, зазвонившей посильнее любых колоколов. Священник кинулся вслед за этим человеком, крича: «Держи вора! Держи вора!», и с помощью двух случайных прохожих — двух парней — сумел после ожесточенной борьбы скрутить преступника. Но у того так и не удалось ничего выяснить, поскольку у него не было языка (он был вырезан), да и отпечатки пальцев у него снять не удалось: на подушечках всех его пальцев были ожоги. Это был, можно сказать, человек без роду-племени, да и без имени, и он до сих пор еще прозябал в тюрьме в Турине, причем из него так и не удалось выудить никакой информации.

Нет, Марко не верил в совпадения, да и не могло быть совпадением то, что у посягавших на Туринский собор грабителей языки были отрезаны, а кожа на подушечках пальцев — выжжена.

Огонь явно ополчился на Плащаницу. Он постоянно фигурировал в ее истории: с тех пор как это полотно стало принадлежать Савойской династии, обычно называемой Савойским домом, оно пережило несколько пожаров. Например, в ночь с третьего на четвертое декабря 1532 года ризница в часовне, в которой Савойский дом хранил Священное Полотно, вдруг вспыхнула ярким пламенем, и огонь чуть не добрался до самой святыни, лежавшей тогда внутри серебряного ковчега, подаренного Маргаритой Австрийской.

Столетие спустя еще один пожар чуть было не испепелил здание, где хранилось Священное Полотно. Два человека были застигнуты на месте преступления, но оба погибли, бросившись в огонь и сгорев, не издав при этом ни единого звука, несмотря на ужасные мучения. Может, у них тоже не было языков? Об этом никто никогда не узнает.

С тех пор как в 1578 году Савойский дом поместил Священное Полотно в Туринский собор, инциденты следовали один за другим. Ни одно столетие не обошлось без попытки совершения кражи или поджога, причем в последние годы информация о виновниках всегда содержала одну жуткую деталь: у них не было языков.

А есть ли язык у того трупа, который уже перевезли в морг?

 

***

 

 

— Шеф…

Марко испуганно вздрогнул, услышав голос Софии. Он сидел в нескольких метрах от ковчега, в котором хранилась Плащаница. Увидев Софию, Марко улыбнулся, жестом пригласил ее сесть рядом с ним и спросил:

— Она производит впечатление, правда?

— Да, производит, хотя все это обманчиво.

— Обманчиво? Я бы не утверждал это с такой категоричностью. В Плащанице есть что-то мистическое, что-то такое, чему ученые никак не могут дать объяснение. НАСА установило, что изображение человека на полотне — трехмерное. Одни ученые утверждают, что запечатленный образ — результат неизвестного науке излучения, другие говорят, что это остатки крови.

— Марко, ты же знаешь, что результат исследования с использованием углерода-14 является окончательным. Доктор Тите и лаборатории, занимавшиеся установлением возраста Плащаницы, не могли ошибиться. Это полотно было изготовлено в тринадцатом или четырнадцатом веке, где-то между 1260 и 1390 годами, и это заявили три различные лаборатории. Вероятность ошибки — пять процентов. Да и Церковь согласилась с результатами исследования с использованием углерода-14.

— Но ведь до сих пор не выяснено, каким же образом было сделано это изображение на полотне. Ты же помнишь, что на фотографиях видны слова: вокруг лица три раза написано INNECE.

— Да, что означает «не на жизнь, а на смерть».

— И с той же стороны, сверху вниз, до середины — несколько букв: N, AZARE, S.

— Что можно прочесть как NEAZARENUS — «Назаретянин».

— А сверху — еще буквы: IBER…

— И некоторые полагают, что вместе с недостающими буквами это слово TIBERIUS — «Тиберий».

— А еще там можно разглядеть монетки, так ведь?

— Да, на увеличенных фотографиях просматриваются круги на глазах, а на правом круг действительно похож на монету.

— В ту эпоху как раз существовал обычай: закрывая глаза умершим, на них клали монеты.

— И там можно прочесть…

— По имеющимся буквам можно прочесть TIBERIOY CAICAROC — «Тиберий Цезарь», а в центре их виднеется оракульский жезл. Такая надпись была на монетах, отчеканенных во времена Понтия Пилата.

— Ты — хороший историк, доктор наук, и тем не менее ты не в состоянии утверждать ничего наверняка.

— Марко, я могу задать тебе один личный вопрос?

— Да. Кому, как не тебе, задавать такие вопросы.

— Ты верующий? Я имею в виду, ты настоящий верующий? Мы все — католики, мы все — итальянцы, а из всего того, что человеку вбивают в голову с раннего детства, хоть что-нибудь да остается. Однако верить — это совсем другое дело, и мне, Марко, кажется, что у тебя есть вера, и ты убежден, что человек, запечатленный на Священном Полотне, — Христос, и тебе безразлично, что утверждают научные отчеты, потому что у тебя есть вера.

— Видишь ли, доктор, на этот вопрос ответить очень сложно. Я сам толком не знаю, верю я или нет. Я мог бы рассказать тебе о некоторых вещах, которые нельзя объяснить с точки зрения логики. Безусловно, мои убеждения имеют мало общего с тем, что требует Церковь и что называют верой. Однако в этом полотне есть что-то особенное, если хочешь — что-то магическое, это не просто кусок материи. Я чувствую это.

Они некоторое время помолчали, глядя на льняную материю с изображением человека, испытавшего те же мучения, что принял Иисус. Человека, который, согласно исследованиям и антропологическим измерениям, проведенным профессором Джудика-Кордилия, весил около восьмидесяти килограммов, был ростом 1 метр 81 сантиметр и чьи внешние данные не соответствовали какой-либо определенной этнической группе.

 

***

 

 

Трое мужчин отдыхали на убогих постелях, каждый был погружен в свои мысли. Они провалили доверенное им дело, и в ближайшие дни им нужно было исчезнуть отсюда. Турин стал для них опасным местом.

Их товарищ погиб в огне, и, возможно, вскрытие его трупа установит тот факт, что у него нет языка. Ни у кого из них нет языка. Попытаться снова проникнуть в собор было равносильно самоубийству: человек, работающий в епископате, сообщил им, что повсюду выставлены посты карабинеров и полиция допрашивает всех встречных и поперечных. Им не будет покоя, пока они не исчезнут отсюда.

Конечно, они уедут из Турина, однако до тех пор им нужно прятаться, хотя бы пару дней, пока карабинеры не ослабят меры безопасности и пока средства массовой информации не переключат свое внимание на какое-нибудь другое место, где произойдет очередное чрезвычайное происшествие.

Этот подвал пах сыростью и был очень тесным — они не имели возможности ни распрямиться, ни подвигаться. Человек из епископата оставил им еды дня на три-четыре. Уходя, он сказал им, что не вернется, пока не минует опасность. С тех пор прошло два дня, которые показались им вечностью.

 

***

 

 

За тысячи километров от этого подвала, в Нью-Йорке, в здании из стекла и стали, в звукоизолированном помещении, снабженном самыми современными средствами обеспечения безопасности, исключающими какое-либо несанкционированное вторжение, семь человек за бутылкой бургундского праздновали провал своих противников.

Эти мужчины, все в возрасте от пятидесяти до семидесяти лет, элегантно одетые, детально проанализировали всю имеющуюся у них информацию о пожаре в Турине. Их источником информации были не газеты и не телевидение. То, что их интересовало, они узнали, так сказать, из первых рук, эти сведения были тщательно и скрупулезно собраны человеком, одетым в черное, — это он прятался во время пожара за церковной кафедрой.

Они чувствовали облегчение, такое же облегчение, какое время от времени испытывали их предшественники, одерживая верх над своими противниками, — каждый раз, когда удавалось не допустить, чтобы люди без языка приблизились к Плащанице.

Самый старший из присутствовавших в комнате поднял руку, и все остальные приготовились слушать его.

— Единственное, что меня беспокоит, — так это то, что говорят об этом полицейском, директоре Департамента произведений искусства. Если он так увлечен Плащаницей, то рано или поздно может набрести на тропку, которая приведет его прямо к нам.

— Необходимо максимально усилить меры безопасности, а еще проинструктировать наших людей, чтобы не высовывались. Я говорил с Полем, он намеревается получить информацию о тех шагах, которые сейчас предпринимает Марко Валони, однако это будет нелегко: любая оплошность может привлечь к нам внимание. Я считаю, Магистр, что мы должны вести себя тихо, ничего не предпринимая, а только наблюдая.

Говоривший был высоким, атлетически сложенным мужчиной чуть старше пятидесяти лет, с седыми волосами и лицом римского императора.

Самый старший из присутствовавших, тот, кого называли «Магистр», был согласен с говорившим.

— Есть еще какие-нибудь предложения?

Все собравшиеся были согласны с тем, что нужно ничего не предпринимать и лишь со стороны наблюдать за тем, что делает Валони, а также с необходимостью проинструктировать этого самого Поля, чтобы он не переусердствовал при поиске информации.

Один из семерых, мужчина крепкого телосложения, среднего роста, говоривший с легким французским акцентом, спросил:

— Они предпримут новую попытку?

Магистр без колебания ответил:

— Нет, они не станут делать это в ближайшее время. Сначала они попытаются покинуть Италию и связаться с Аддаем. На это потребуется время, даже если им повезет и они выберутся из Турина. Аддай не сразу пошлет новую команду.

— Предпоследняя попытка была предпринята два года назад, — напомнил мужчина с лицом римского императора.

— Мы же будем там, где всегда были. А сейчас давайте договоримся о нашей следующей встрече и поменяем коды.

 

***

 

Припарковывая машину, Марко подумал, что он, наверное, попусту теряет время. За два предыдущих года никому так и не удалось хоть что-нибудь выяснить у этого немого. Обращались к помощи врача, и тот, осмотрев немого, заверил, что у этого человека вполне нормальный слух и что нет никакого телесного дефекта, который мог бы мешать ему слышать. Тем не менее немой казался полностью замкнувшимся в себе, и было трудно понять, слышит он обращающихся к нему или нет. Сегодня, возможно, произойдет то же самое, однако Марко чувствовал: ему просто необходимо увидеть этого немого, чтобы все-таки попытаться разобраться, что скрывает этот таинственный человек с обожженными подушечками пальцев.

Директора тюрьмы не было на месте, однако им уже были отданы четкие распоряжения относительно того, чтобы Марко оказали содействие во всем, о чем он попросит. А просил он оставить его наедине с немым.

— Это вполне возможно, — сказал ему старший надзиратель. — Этот человек ведет себя тихо. Он не создает нам никаких трудностей, хотя он какой-то странный. Немой предпочитает находиться в молельне, вместо того чтобы гулять по двору с другими заключенными. Впрочем, ему недолго осталось здесь быть: поскольку он не причинил большого ущерба, его осудили всего лишь на три года тюремного заключения. Таким образом, через год он уже будет на свободе. Это могло бы случиться и раньше, если бы у него был адвокат, который мог бы похлопотать об условно-досрочном освобождении за хорошее поведение. Но, похоже, никому нет до него дела.

— Он понимает, когда с ним говорят?

— А вот это — настоящая тайна. Иногда кажется, что понимает, иногда — нет. Когда как.

— Да, не очень вы меня просветили.

— Дело в том, что этот человек — весьма необычный. Не знаю точно, почему мне так кажется, но, по-моему, он не похож на вора. По крайней мере, он ведет себя не так, как обычно ведут себя воры. У нас тут есть еще один немой, здесь он уже много лет, и по нему как-то заметно, что он — преступник. А вот этот, как я вам уже говорил, часами сидит, уставившись в пространство перед собой, или же проводит время в молельне.

— А он не просил дать ему что-нибудь почитать, скажем, какую-нибудь газету?

— Нет, никогда, да и телевизор он не смотрит, не интересует его даже чемпионат мира по футболу. Писем он не получает, да и сам не пишет никому.

Когда немой вошел в комнату, где находился Марко, в глазах заключенного не было ни тени удивления — лишь равнодушие. Он остановился рядом с дверью, опустив взгляд, ожидая, что будет дальше.

Марко жестом показал ему, что он может присесть, однако немой остался стоять.

— Не знаю, понимаете вы меня или нет, однако подозреваю, что понимаете.

Немой быстро оторвал взгляд от пола — так быстро, что это осталось бы незамеченным человеком, не являющимся специалистом по поведению людей. Однако Марко был таким специалистом.

— Ваши друзья предприняли еще одну попытку совершить кражу в соборе. На этот раз они спровоцировали пожар. К счастью, Плащаница не пострадала.

Немой полностью контролировал свои эмоции, и его лицо осталось совершенно неподвижным, причем, похоже, без особых усилий с его стороны. Тем не менее Марко чувствовал, что он, действуя наугад, все же сумел задеть немого за живое, может быть потому, что этот человек, уже отсидевший два года в тюрьме, теперь был более уязвимым, чем тогда, когда его задержали.

— Думаю, что вам здесь уже порядком надоело. Я не собираюсь попусту тратить ваше время, впрочем, не собираюсь тратить и свое. Вам оставался еще один год заключения. Я говорю «оставался», потому что мы возобновили следствие относительно вас сразу же после начала расследования пожара, происшедшего несколько дней назад. В огне погиб человек, такой же немой, как и вы. Это означает, что вам грозит очень долгое пребывание в тюрьме — до тех пор пока мы не закончим свое расследование и не выясним, что к чему, а это может продлиться два, три, а то и четыре года. Все это время вы будете находиться здесь. Однако, если вы мне сообщите, кто вы такой и кто ваши друзья, мы, возможно, сможем прийти к соглашению. Я походатайствую, чтобы вы получили условно-досрочное освобождение и статус охраняемого свидетеля. Это значит, что вам выдадут документы на другое имя и ваши друзья уже не смогут вас разыскать. Подумайте об этом. Я могу тянуть с закрытием этого дела от одного дня до десяти лет, и, пока это дело открыто, вы будете гнить здесь, в тюрьме.

Марко протянул ему визитную карточку с номерами своих телефонов.

— Если захотите мне что-то сообщить, покажите эту карточку надзирателям. Они мне позвонят.

Немой так и не протянул руку, чтобы взять визитку, и Марко решил оставить ее на столе, стоявшем в центре комнаты.

— Хочу напоследок заметить, что речь идет о вашей жизни, а не о моей.

Выходя из комнаты, Марко удержался от того, чтобы посмотреть назад. Ему пришлось играть трудную роль, а результат мог быть двояким: либо его усилия были просто смехотворными, потому что немой не понял ничего из сказанного Марко, либо как раз наоборот — ему удалось посеять сомнения в душе этого человека, и тот, возможно, как-то все же отреагирует.

Но… понимал ли его этот человек? Может, он не знает итальянского языка? Это так и осталось невыясненным. В какой-то момент Марко показалось, что немой все-таки притворяется, однако он мог и ошибиться.

 

***

 

 

Когда немой возвратился в свою камеру, он повалился на постель и уставился в потолок. Зная, что видеокамеры захватывают каждый уголок помещения, немой старался оставаться невозмутимым.

Год, всего один год ему оставался до выхода на свободу, а теперь этот полицейский заявил ему, чтобы он и не мечтал об этом. Возможно, это всего лишь блеф, однако так же возможно, что все, сказанное полицейским, правда.

Немой умышленно не смотрел телевизор вместе с другими заключенными, стараясь отгородиться от каких-либо новостей из внешнего мира. Аддай говорил им, что, если их схватят, они должны замкнуться в себе, отбыть свой срок и затем найти способ вернуться домой.

А теперь Аддай отрядил другую группу, чтобы предпринять еще одну попытку. Это привело к пожару и гибели одного из товарищей. И снова полиция лихорадочно проводит расследование.

В тюрьме у него было время подумать, и вывод напрашивался сам собой: среди них был предатель, иначе как объяснить то, что каждый раз, когда они что-либо предпринимали, все заканчивалось плачевно — их либо задерживала полиция, либо они погибали в огне.

Да, в их рядах был предатель, и он всегда выдавал их. Наверняка так оно и было. Нужно выбраться отсюда и убедить Аддая провести свое расследование, чтобы выявить виновника стольких провалов, да и злоключений самого Аддая.

Однако теперь нужно терпеливо ждать, чего бы это ему ни стоило. Если полицейский пришел предложить ему сделку, значит, дела у полиции идут не ахти как хорошо. Как бы этого полицейского самого не привлекли к ответственности. Да, это был блеф, а потому не следует унывать. Ему хватило сил на гробовое молчание, на то, чтобы полностью замкнуться в себе. Его в свое время тренировали, учили этому, однако он намучился за эти два года, не читая книг, не получая новостей из внешнего мира, не общаясь — хотя бы жестами — с другими людьми.

Надзиратели и охранники в конце концов пришли к убеждению, что он — несчастный и безобидный чудак, раскаивающийся из-за того, что попытался обворовать собор, а потому регулярно посещающий молельню. Он слышал, как они говорили об этом, и знал, что вызывает у них сострадание. И теперь ему нужно продолжать играть эту роль — роль человека, который не только не разговаривает, но и не слышит, не понимает человеческую речь, роль несчастного, и надеяться при этом, что люди будут без опаски говорить в его присутствии. Они часто именно так и поступали, потому что для них он был все равно что неодушевленный предмет.

Он осознанно так и оставил лежать на столе в комнате для посетителей визитную карточку, положенную туда полицейским. Он к ней даже не прикоснулся. Ему нужно лишь ждать, когда пройдет этот проклятый год.