Закрыть
Восстановите членство в Клубе!
Мы очень рады, что Вы решили вернуться в нашу клубную семью!
Чтобы восстановить свое членство в Клубе – воспользуйтесь формой авторизации: введите номер своей клубной карты и фамилию.
Важно! С восстановлением членства в Клубе Вы востанавливаете и все свои клубные привилегии.
Авторизация членов Клуба:
№ карты:
Фамилия:
Узнать номер своей клубной карты Вы
можете, позвонив в информационную службу
Клуба или получив помощь он-лайн..
Информационная служба :
(067) 332-93-93
(050) 113-93-93
(093) 170-03-93
(057) 783-88-88
Если Вы еще не были зарегистрированы в Книжном Клубе, но хотите присоединиться к клубной семье – перейдите по
этой ссылке!
УКР | РУС

Крис Муни - «Тайный друг»

Глава 1

Дарби МакКормик заканчивала развешивать окровавленную одежду в сушильной камере, когда услышала свое имя, доносящееся из громкоговорителей. Лиланд Пратт, директор лаборатории, хотел немедленно видеть ее в своем кабинете.
Дарби стянула с рук латексные перчатки, сбросила лабораторный халат и воспользовалась умывальником в отделении серологии. Тщательно оттирая руки моющим средством и щеточкой, она взглянула на себя в зеркало. Через всю левую щеку из-под глаза тянулся тонкий, неровный шрам, полускрытый макияжем. Пластические хирурги сотворили настоящее чудо, учитывая разрушительные последствия, причиненные топором маньяка ее внешности. Дарби сняла резинку, стягивавшую волосы в «конский хвост» на затылке, и темно-рыжие локоны водопадом обрушились ей на плечи. Выходя из комнаты, она насухо вытерла руки.
У письменного стола Лиланда стояла, разговаривая по телефону, худощавая женщина в безупречно-строгом черном деловом костюме — комиссар полиции Бостона Кристина Чадзински.
Женщина прикрыла микрофон ладонью.
— Прошу прощения, я ищу Лиланда, — сказала Дарби. — Он вызвал меня по громкой связи.
— Да, я знаю. Входите и закройте дверь. — Комиссар возобновила разговор по телефону.
Кристина Чадзински стала первой женщиной, занявшей должность комиссара полиции, высшую иерархическую ступеньку в полицейском управлении Бостона. Когда ее имя назвали в числе прочих потенциальных кандидатов, бостонские средства массовой информации сразу же окрестили ее «великой надеждой», которая должна была перекинуть мост через пропасть, отделявшую бостонскую полицию от лидеров общин в районах с высоким уровнем преступности, таких как Роксбери, Маррапен и Дорчестер, где Чадзински родилась и выросла.
За три года ее пребывания на этом посту уровень убийств и тяжких преступлений достиг наиболее высоких показателей за последние несколько десятков лет. Политики решили повесить на Чадзински всех собак, назначив ее на роль жертвенного агнца, и средства массовой информации клюнули на эту приманку, заглотив ее с поплавком и леской. Редакторы колонок новостей и так называемые обозреватели в один голос требовали ее отставки. Чадзински потерпела неудачу, вещали они, потому что не отдавалась работе без остатка, потому что потеряла контакт с рядовыми гражданами с тех пор, как вышла замуж за Павла Чадзински, бывшего директора инвестиционного банка, который превратился в политического маклера, вращающегося в высших кругах политической элиты Бостона. Ходили слухи, что Чадзински намерен баллотироваться в мэры.

Чадзински вежливо улыбнулась.
— Вы поймали маньяка. А он ухитрялся скрываться на протяжении целых тридцати лет. Эксперты-психологи из ФБР не смогли его найти, а вам это удалось. Так что, на мой взгляд, ваш опыт вполне может пригодиться и сейчас.
— Мне понадобится доступ ко всей информации — отчет об осмотре места преступления, результаты вскрытия и фотографии.
— Тим перешлет вам все копии сегодня же.
— Вы обсуждали с ним мое назначение?
— Обсуждала. Его самолюбие уязвлено, конечно, но он это переживет. Вы же знаете, как мужчины реагируют на подобные вещи. — Комиссар заговорщицки улыбнулась. — Кроме того, мне кажется, что эти два дела только выиграют оттого, что кто-нибудь посмотрит свежим взглядом на улики, которыми мы располагаем, пусть даже их совсем немного. Кого бы вы порекомендовали из сотрудников лаборатории?
— Купа и Кита Вудбери, — не раздумывая, ответила Дарби.
— Куп… Вы имеете в виду Джексона Купера, вашего помощника в лаборатории?
— Да. — Джексон Купер, известный в управлении под кличкой «Куп», помимо того, чтобы был другом Дарби, стал для нее после смерти матери кем-то вроде члена семьи. — Куп тоже работал над делом Бродяги. Его помощь была бы очень кстати.
— Я совсем не знаю мистера Вудбери.
— Кит у нас всего несколько месяцев, это наш новый судебный химик-токсиколог.
Дарби недавно работала с ним над делом об убийстве с применением огнестрельного оружия. Вудбери был очень старателен, и его, без сомнения, можно было смело назвать одним из самых умных и талантливых людей, которых она знала.
— В таком случае давайте пригласим Купера и Вудбери, чтобы я могла поприветствовать их на борту, — предложила Чадзински.
— У Купа сегодня выходной, а Кит улетел на семинар в Вашингтон.
— В таком случае, вы сами сообщите им хорошие новости. — Комиссар полиции что-то написала ручкой с золотым пером на обороте своей визитной карточки.
— Мне могут понадобиться дополнительные ресурсы лаборатории, — осторожно заметила Дарби.
— Вы их получите. Я разговаривала на эту тему с Лиландом. Можете рассчитывать на полную его поддержку.
Чадзински подтолкнула к ней по столу визитную карточку.
— Номер вверху — это мой сотовый. Под ним — номера телефонов Тима. Он ждет вашего звонка. У вас есть еще вопросы ко мне?
— В данный момент нет.
— В таком случае можете приступать.

Глава 2

Рядом с пакетами Дарби выложила на стол и папку с делом, но читать ее не стала. Сначала ей хотелось осмотреть одежду и понять, совпадет ли ее анализ с отчетом, составленным Ричем Дальтоном, судебно-медицинским экспертом, входящим в штат ОКР.
Одежда Эммы Гейл, перепачканная грязью и водорослями, со следами крови, была порвана после нескольких недель, проведенных в воде, пока тело девушки ударялось о камни, коряги и прочий мусор, которыми было усеяно русло реки Чарльз.
На плотной коричневой бумаге, того типа, что так любят использовать в мясных лавках, перед Дарби лежало платье для коктейлей от Дольче и Габбана, второго размера; зимнее пальто верблюжьей шерсти от Прада и одна туфелька-лодочка от Джимми Шу шестого размера, со сломанным высоким каблуком. На черных кружевных трусиках-«танга» и бюстгальтере в тон значилось название одного из супермодных бутиков нижнего белья на Ньюбери-стрит, которая считалась бостонским аналогом Родео-драйв .
Сама Дарби владела лишь одним модельным изыском — черным платьем от Дианы фон Фюрстенберг, которое она купила с большой скидкой, случайно наткнувшись на него на какой-то распродаже. Эмма Гейл истратила прямо-таки неприличную сумму на свои наряды — одно только нижнее белье стоило несколько сотен долларов.
Тело студентки Гарварда обнаружил отпущенный с поводка питбуль — оно лежало на берегу, укрытое двумя дюймами замерзшего снега. Эмму Гейл перевезли в морг, где и сфотографировали. Дарби принялась внимательно изучать снимки.
Пояс зимнего пальто девушки был завязан узлом у нее на талии. Одной туфельки не было, другая держалась на ноге только на тоненьком ремешке. Дарби обратила внимание на то, что руки и ноги Эммы не были связаны.
На спинке пальто можно было различить пятна крови, изрядно выцветшие и поблекшие от долгого пребывания в воде. Кровь пропитала ткань насквозь. Расположение пятен позволяло предположить, что после того, как Эмме Гейл выстрелили в затылок, тело какое-то время пролежало на спине, кровь просочилась и попала на платье. Полосы на пальто свидетельствовали о том, что ее волочили по земле.
Что же произошло на самом деле — упала ли Эмма Гейл навзничь после того, как ее застрелили, или же убийца намеренно перевернул ее на спину, чтобы крови вытекло как можно больше, перед тем как перевозить тело? Не имея возможности осмотреть место преступления и исследовать характер брызг крови, утверждать что-либо наверняка было невозможно. Или Эмму Гейл застрелили в непосредственной близости от того места, где столкнули в воду, либо вообще на этом самом месте, или ее убили где-то еще, а потом привезли на берег реки.
Если Эмму застрелили на улице, каким образом убийце удалось сделать так, что она не сопротивлялась? Или он сказал Эмме, что отвезет ее домой, и предложил переодеться в старую одежду? Надев ее, Эмма наверняка почувствовала бы себя спокойнее и увереннее. Или, быть может, он завязал ей глаза? Если у Эммы во рту не было кляпа, она могла закричать. Если она не была связана, то могла попытаться бежать. Кто-то мог услышать выстрел и вызвать полицию. Кто-то мог увидеть убийцу и вызвать полицию. Если Эмму застрелили на улице, в общественном месте, а потом перетащили или сбросили с чего-то наподобие моста, на месте преступления должна была остаться кровь. Кто-то мог наткнуться на нее и вызвать полицию.
И еще одно… Когда убийца зашил статуэтку? Сделал ли он это, пока девушка была еще жива, или уже после ее смерти? И решился бы он тратить на это время на улице, где его могли увидеть? Весьма сомнительно.
Более вероятным выглядел следующий сценарий: Эмму Гейл убили там же, где и держали последние несколько месяцев. При этом ее похититель, оставаясь полным хозяином положения, был уверен, что ему никто не помешает. А после смерти девушки он мог не торопясь зашить статуэтку. Равно как и оставить Эмму истекать кровью. А потом перенести ее в автомобиль и отвезти на берег реки. Дарби решила, что тело могло быть завернуто в некое подобие пластикового покрывала.
Дарби сделала собственный комплект фотографий одежды погибшей девушки, после чего, взяв в руки увеличительное стекло с подсветкой, приступила к долгому и кропотливому осмотру одежды, надеясь обнаружить ранее незамеченные улики. Она сразу же обратила внимание на мелкие, прямоугольной формы надрезы на ткани — в этих местах Дальтон брал образцы крови для анализа ДНК.
Пока Дарби работала, мысли ее переключились на родителей Джудит Чен. Они прилетели сюда из Пенсильвании и последние три месяца жили в третьеразрядном отеле в напряженном ожидании телефонного звонка, из которого узнали бы последние новости о судьбе своей младшей дочери. Бостонская пресса следила за каждым их шагом.
Около половины двенадцатого утра Дарби закончила предварительный осмотр. И приступила к исследованию одежды с применением различных источников света, а также рассматривала следы крови и слез под стереомикроскопом. Новых трассеологических улик ей обнаружить не удалось: ни волокон, ни нитей, ни волосков, ни стекла или каких-либо биологических жидкостей.
Из последнего запечатанного пакета с уликами она извлекла пятидюймовую керамическую статуэтку Девы Марии. Матерь Божья, одетая в голубое платье, стояла в классической позе, которую Дарби помнила по катехизису и визитам в церковь: раскрыв руки в любящем объятии, слегка склонив голову к плечу, опустив глаза и сохраняя на лице застывшее выражение извечной скорби.
Мужчина, застреливший Эмму, держал эту статуэтку в своих руках. Он положил ее в карман девушки, после чего зашил его наглухо. Он хотел удостовериться, что статуэтка непременно останется с ней. Почему? В чем заключалось значение статуэтки и почему для него было так важно, чтобы она оставалась с Эммой и после ее смерти?
За ленчем Дарби перечитала заключение судебной экспертизы, составленное Дальтоном. Он не обнаружил на одежде никаких трассеолонических улик, что было неудивительно. Утопленники обрели печальную известность тем, что работать с ними было чрезвычайно трудно. Вода, в которой они пребывали долгое время, смывала все без исключения трассеологические улики, если таковые вообще имелись изначально.
Одежда погибшей девушки была обработана люминолом, чтобы выявить скрытые и выцветшие пятна крови. Проведенный ДНК-анализ взятых образцов крови подтвердил, что они принадлежат Эмме Гейл. Исследование ниток, которыми статуэтка была зашита в кармане, не выявил на них каких-либо следов крови.
На самой статуэтке также не было обнаружено ни отпечатков пальцев, ни следов крови. Нижнее белье обработали химическим маркером, способным показать наличие спермы. Результат оказался отрицательным. На трусиках не оказалось и чужеродных лобковых волос. Вагинальные и анальные мазки после ДНК-анализа не выявили полового контакта.
На нижней части статуэтки Девы Марии был оттиснут штамп со словами «Наша скорбящая мать». Так называлась благотворительная организация, созданная еще в тысяча девятьсот десятом году и использовавшая доходы от продажи статуэток религиозного характера, четок, молитвенников и ежедневников с религиозной символикой для борьбы с голодом в мировом масштабе. Организация прекратила свое существование в тысяча девятьсот сорок шестом году без какого-либо объяснения причин. Статуэтка была изготовлена компанией «Веллингтон», находившейся в городке Чарльзтаун, Северная Каролина. Последняя партия таких фигурок была выпущена еще в тысяча девятьсот сорок четвертом году. Сама компания обанкротилась в тысяча девятьсот пятьдесят восьмом году. Поскольку статуэтки более не выпускались, проследить их не было никакой возможности.
Дальтон, предположив, что статуэтка может представлять собой какую-либо коллекционную ценность, провел долгие и обстоятельные консультации со всеми бостонскими торговцами антиквариатом, специализировавшимися на религиозных изделиях. Статуэтка Девы Марии оказалась дешевой безделушкой, и не более того.
Войдя в свой кабинет, Дарби вновь вернулась мыслями к нижнему белью девушки. Был ли у Эммы Гейл постоянный приятель или еще кто-нибудь, с кем она встречалась в ту ночь?
И что сталось с сумочкой девушки? Была ли она выброшена на свалку, или убийца оставил ее себе в качестве сувенира? Дарби размышляла над этим, уходя из лаборатории на очередную тренировку по стрельбе.

Глава 34

«Ну хорошо, — подумала Ханна. — Где я еще не искала?»
Матрас и подушки кресла.
Ей просто необходимо было что-то делать. Ханна встала с кровати и провела рукой между матрасом и пружинной сеткой. Ничего не найдя, она подошла к креслу, сняла с него подушку для сидения и сунула пальцы в темные щели у боковых стенок. Они наткнулись на что-то твердое. «Пожалуйста, Господи, пусть это будет нож!» — взмолилась она, и вытащила свою находку на свет.
Это оказался небольшой блокнот на пружинках, из тех, что можно легко сунуть в кармашек блузки. Ханна раскрыла его и увидела страницы, исписанные карандашом. Буквы выцвели, поблекли и едва угадывались. Она начала читать первую страницу.

…Я нашла этот блокнот на полу под кроватью. Под пружинки был просунут маленький карандашик. Должно быть, его выронил Уолтер — но когда, я не знаю. Может быть, в тот раз, когда мы дрались. Наверное, блокнотик выскользнул у него из кармана брюк или рубашки, а он забыл о нем. Он записывал в него продукты, которые следовало купить. А сейчас я записываю свои мысли. Если я не сделаю этого, то сойду с ума.
Не знаю, сколько времени я провела взаперти. По прошествии трех месяцев я перестала отмечать дни. Время здесь, внизу, не имеет никакого значения, оно остановилось, и от одной мысли об этом меня охватывает ужас.
Я больше не могу сопротивляться. У меня не осталось сил. Но теперь я решила вести себя вежливо. Я делаю все, что он просит. Когда он приносит мне подарки, я всегда благодарю его (он любит дарить мне красивую одежду). Уолтер приносит мне все, что нужно (за исключением телефона). Стоит лишь попросить. Уолтер —  мой страшный и уродливый джинн из арабских сказок. Однажды утром (когда я провела здесь около месяца) мы заговорили о Рождестве, и он спросил: «А какой самый любимый подарок ты получила?» Я рассказала ему о старинном медальоне на платиновой цепочке с фотографией матери внутри. Отец подарил его мне на прошлое Рождество. Уолтер поинтересовался, где он лежит, и я объяснила. Я ни на что не надеялась и не рассчитывала. Мы просто разговаривали.
Спустя неделю он вручил мне медальон.
— Я воспользовался твоими ключами, они лежали в сумочке, — сказал Уолтер. — Теперь ты видишь, как я люблю тебя?
Уолтер никогда не бывает грустным, расстроенным или сердитым — такое впечатление, что он вообще не испытывает никаких чувств, и это пугает меня больше всего. Мне кажется, что в его глазах живет пустота. В них никогда ничего не отражается — по крайней мере, ничего такого, что мог бы распознать нормальный человек. Мысленно я представляю его в виде темного чердака, заросшего паутиной и населенного отвратительными пресмыкающимися, которые могут укусить, если подойти к ним слишком близко. А Уолтер разговаривает со мной так, словно мы с ним — лучшие друзья. Я делюсь с ним всем, придумываю разные истории и все такое, только бы он ощущал близость со мной. Я играю, как бывало в драматическом кружке. Я притворяюсь, что он мне небезразличен. Я делаю вид, будто понимаю его, все время оставаясь настороже, чтобы не упустить возможности бежать отсюда.
Я убедила его в том, что мне необходимо принимать ванну два раза в день. Он всегда караулит под дверью, чуть-чуть приоткрыв ее, чтобы разговаривать со мной. ЕМУ НЕОБХОДИМО РАЗГОВАРИВАТЬ. Вот что поддерживает его — разговор. Ему нужно говорить с кем-нибудь, нужно общение с человеческим существом.
Уолтер только что вышел из моей комнаты. Вместе мы смотрели фильм «Красотка». Ему нравится смотреть романтические комедии после ужина. Он приносит вино (всегда в пластиковом контейнере, стекла не бывает никогда, потому что он знает, что при первой же возможности я разобью бутылку об его голову). Сегодня он сидел со мною рядом на постели. Я надела платье и туфли, которые он выбрал сам (Уолтер настаивает, что мы должны переодеваться каждый вечер, как будто мы влюбленные, отправляющиеся на свидание в ресторан). Волосы я уложила так, как нравится ему, и накрасила лаком ногти. Он даже подарил мне маленький флакончик духов «Шанель», которые я очень люблю. Для него я немного надушилась. Я превратилась в его куклу — его личную живую игрушку. А когда мы смотрели фильм, я готова была поклясться, что ему хочется взять меня за руку.
Когда фильм закончился, Уолтер встал, чтобы вынуть DVD-диск из проигрывателя (разумеется, не спуская с меня глаз), и я решила воплотить в жизнь одну идею, которую вынашивала вот уже несколько недель.
— Не уходи пока, — попросила я.
Уолтер выглядел очень довольным. Ему нравится, когда я прошу его остаться.
Я улыбнулась и постаралась отогнать страх. Как ни отвратительно было то, что я задумала, мне придется пройти через это.
Я встала. Это был мой последний шанс.
— Что случилось, Эмма?
Я стала расстегивать платье.
— Что ты делаешь? — спросил он.
Я позволила платью соскользнуть на пол и осталась перед ним обнаженная, не считая цепочки с медальоном, в котором спрятана фотография матери. Я надела украшение, чтобы почерпнуть в нем силу и мужество.
— Что ты делаешь?
Я постаралась, чтобы в голосе не прозвучали ненависть и отвращение, которые я к нему испытываю:
— Я хочу заняться с тобой любовью.
Уолтер не ответил. Он просто отвернулся, смущенный и растерянный.
Когда я коснулась его, он отпрянул в сторону.
— Не бойся, — сказала я.
— А я и не боюсь.
— Тогда в чем дело?
Уолтер не ответил.
— Ты… девственник?
— Заниматься сексом с тем, кого не любишь — это грех, — заявил Уолтер, — мерзость и преступление в глазах Господа.
Очевидно, похищение и удержание кого-либо насильно преступлением не является.
— Как можно счесть грехом то, что я хочу заняться с тобой любовью?
Уолтер снова не ответил, но взгляд его был прикован к моей груди. Я взяла его здоровую руку и положила себе на грудь. Он дрожал всем телом.
— Люби же меня!
Если я сумею уложить его в постель, он станет уязвим. Я сяду на него сверху и выдавлю его проклятые глаза. Я ненавидела его слишком сильно, чтобы сомневаться в том, что задуманное мне удастся.
— Все хорошо, — сказала я, водя его рукой по своей груди. Он тяжело дышал, но дрожь не унималась. Я повела его руку вниз по своему животу, и он отдернул ее, а потом выскочил из комнаты как ошпаренный.
Позже он вернулся и дал мне маленькую пластмассовую статуэтку Девы Марии. Сейчас она стоит рядом со мной на тумбочке. Он заставил меня помолиться вместе с ним о ниспослании нам силы. Теперь мы молимся вдвоем каждый вечер, стоя на коленях по разные стороны кровати, и возносим благодарность ЕГО Божьей Матери. Уолтер никогда не закрывает глаза. Разумеется, я возношу молитвы с ним вместе. Мне не хочется говорить ему о том, что я больше не верю в Бога.
После того как он ушел, я взяла статуэтку в руки, надеясь, что она принесет мне утешение. Увы, этого не произошло. Раньше я считала ад местом, в котором полыхает жаркий огонь и царствуют бесконечное страдание и боль. Теперь мне кажется, что это место, где всегда остаешься в одиночестве и где ждет отчаяние. Я знаю, что умру здесь, в этой комнате. Вот только не знаю когда.

Ханна услышала электронный писк, за которым раздался щелчок отпираемого замка. Она поспешно сунула блокнот под сиденье кресла, и в то же самое мгновение дверь ее комнаты распахнулась.

Глава 64

— Ты видел останки. Джинсы были спущены до колен. Эту женщину, кем бы она ни была, скорее всего, насиловали, быть может, даже мучили. — Дарби вспомнила звуки, записанные на пленке: мужчина рычал от удовольствия, а женщина кричала от боли и страха, умоляя его прекратить. — Если это тот же самый убийца, я не верю, что, начав с изнасилования женщин, он вдруг обзавелся привычкой похищать их и держать взаперти в течение многих недель. А потом он убивает их выстрелом в затылок, зашивает им в карман статуэтку Божьей Матери, а тело сбрасывает в реку. Так, по-твоему?
— Гейл и Чен долгое время оставались живы. Мы не знаем, что он сделал с ними за это время.
— Ты прав, не знаем, — согласилась Дарби. — Если магнитолу принес не убийца, то у нас остается только один кандидат — Малклом Флетчер. Не спрашивай меня, зачем он это сделал, я не имею об этом ни малейшего понятия.
— Сама кассета очень старая. На ней стоит штамп производителя с буквами «PLC». Я забыл, как они расшифровываются, но помню, что еще в восьмидесятые годы сам покупал их в магазинах звукозаписи. Тогда они были самыми дешевыми. Я почти уверен, что больше их не выпускают, но мы все-таки проверим. Что касается анализа записи — мы постараемся выделить или усилить отдельные звуки, разобрать фоновые шумы. У нас нет нужного оборудования, так что можно или отправить пленку в частную компании, или передать ее в руки ФБР, — заявил Куп. — Федералы, вероятнее всего, перепоручат ее кому-нибудь из своих колдунов из Секретной службы.

Глава 65

Ханна Гивенс отсутствовала уже неделю. Неужели похититель ударился в панику и убил девушку? Быть может, тело Ханны плавает сейчас в водах реки Чарльз? При мысли об этом в животе у Дарби возникло холодное, сосущее чувство.
Три жертвы. Две уже мертвы, но последняя, Ханна Гивенс, возможно, еще жива. Что же общего у этих молодых женщин? Все они учились в бостонских колледжах. Это было единственное, что связывало их.
Тим Брайсон занимался изучением их поступления в колледж. Дарби вместе с еще несколькими детективами перепроверила собранные им факты в надежде установить, не подавали ли три девушки заявления о поступлении в одно и то же учебное заведение. Проверка не выявила ничего похожего, и тогда она попыталась найти точку, в которой могли пересекаться пути трех студенток, — бар, студенческое братство, что угодно. Но пока что ничего толкового обнаружить не удалось.
Первая жертва, Эмма Гейл, богатая, белая и потрясающе красивая, выросла в Уэстоне и поступила в Гарвард. Вторая жертва, Джудит Чен, представительница среднего класса, азиатка, являла собой ничем не примечательный тип дурно одетой хрупкой молодой девушки, которая родилась и выросла в Питтсбурге, в штате Пенсильвания. Она поступила в университет Саффолка в Бостоне, потому что тот предлагал щедрый пакет финансовой помощи.
Что же касается Ханны Гивенс, еще одной студентки колледжа, то она была единственным ребенком в семье со средним достатком из Айовы. Ширококостная девушка с простоватым лицом, она отличалась фанатичным отношением к учебе, а свободное время, сколь бы мало его у нее ни оставалось, отдавала или работе в гастрономе, или чтению книг в библиотеке Северо-Восточного университета.
Почему убийца зациклился именно на бостонских колледжах? Может, он сам учился здесь? Или, возможно, представлялся студентом?
Дарби расстегнула рюкзак, вытащила оттуда папки и в который уже раз принялась рассматривать фотографии всех трех студенток, пытаясь взглянуть на них глазами убийцы — ведь в них было что-то такое, что позарез ему требовалось.
Ну почему ты так долго держал их живыми, взаперти, а потом вдруг передумал и убил?
Три студентки колледжа, и по крайней мере одна из них, Эмма Гейл, похоже, была каким-то образом связана с Малколмом Флетчером, бывшим штатным психологом-консультантом ФБР. Он скрывается от правосудия вот уже двадцать пять лет и вдруг неожиданно всплывает — опять-таки в Бостоне — в квартире Эммы. Быть может, Джонатан Гейл нанял Флетчера, чтобы тот выследил убийцу его дочери?
Подобно Тиму Брайсону, Джонатан Гейл стал отцом, раздавленным скорбью и обрушившимся на него несчастьем. В отличие от Брайсона, Гейл оставался влиятельным и состоятельным человеком. Если Флетчер пришел к нему либо с информацией о человеке, убившем его дочь, либо с планом того, как его отыскать, разве не ухватился бы Гейл за представившуюся возможность? Но для чего Флетчеру понадобилось покидать укрытие, чтобы помочь скорбящему отцу отыскать убийцу дочери?
Может быть, Флетчер вовсе не обращался к Гейлу. Может быть, все, к чему он стремился, — это предать гласности грехи Тима Брайсона. Флетчер устроил настоящее представление из смерти Брайсона, столкнув его с крыши переполненного ночного клуба с пластиковым пакетом в кармане, в котором лежали водительские права и кредитные карточки Дженнифер Сандерс. Кроме того, Флетчер вошел в контакт с Тиной Сандерс. Он заставил Брайсона взять телефонную трубку, и тот признался, что похитил важное вещественное доказательство, которое позволило бы обвинить Сэмюэля Дингла в изнасиловании и убийстве двух женщин в Согусе.
И где сейчас находился Сэм Дингл? Вернулся на восток? Нес ли он ответственность за смерть Эммы Гейл и Джудит Чен? И не в его ли руках оказалась сейчас Ханна? Его имя упоминалось во всех выпусках новостей. Неужели он убил Гивенс, столкнул ее тело в реку и исчез?
Обстоятельства указывали именно на Сэма Дингла. Но слишком уж все получалось просто и ясно.
Брайсон как-то обмолвился, что Флетчер пытается сбить их со следа. Может быть, Брайсон выразился так, пытаясь прикрыть свою задницу. Но, может статься, он говорил правду.
А что, если подлинной целью Флетчера было отвлечь внимание полиции от настоящего убийцы, чтобы добраться до него первым? По мнению источника Чадзински в Бюро, Флетчер олицетворял в одном лице и судью, и прокурора, и палача. Если Сэм Дингл действительно был тем человеком, который убил Гейл и Чен, Дарби сомневалась, что Флетчер покинул бы город, не найдя его.
Сотовый телефон Дарби завибрировал. Звонила Кристина Чадзински.

Глава 67

Нэнси Грейс в очередной раз сообщила телезрителям отвратительные подробности убийства Эммы Гейл и Джудит Чен. После этого она обратилась к психологу-криминалисту и бывшему психологу-консультанту ФБР, которые оказались женщинами, с вопросом о том, не может ли похититель Ханны, учитывая повышенное внимание средств массовой информации к этому делу, запаниковать и убить девушку. Последовала жаркая и продолжительная дискуссия на эту тему.
Трейси Гивенс, глаза которой покраснели и опухли от слез, отвернулась от телевизора, заметила Дарби и встала.
— Вы нашли что-нибудь в комнате Ханны, мисс МакКормик?
— Нет, мэм, не нашла.
Мать Ханны выглядела удивленной. Отец девушки уставился на покрытый пятнами ковер.
— Вы провели там столько времени, что я подумала…
— Мне хотелось лучше узнать вашу дочь, — сказала Дарби.
Трейси Гивенс вновь бросила взгляд на телеэкран, где Нэнси Грейс кричала на Пола Корсетти, пресс-секретаря бостонской полиции. Скрывая правду от общественности, вопила Нэнси, глядя в телекамеру, полиция Бостона подвергает жизнь Ханны опасности.
Нет, проклятая ты эгоистка и вонючий кусок дерьма, это ты подвергаешь жизнь Ханны опасности!
Дарби не могла больше выносить это зрелище.
— Благодарю вас за то, что позволили мне осмотреть вещи Ханны, — сказала она, отворяя дверь. Отец девушки последовал за ней.
У Майкла Гивенса было лицо человека, который слишком много времени проводит на солнце. Кожу его, шершавую и обвисшую, прорезали глубокие морщины. В лучах яркого полуденного солнца он выглядел изможденным и болезненным. Улица была пуста. Репортеры бостонских средств массовой информации поспешили в нижнюю часть города, на пресс-конференцию, которую устраивала комиссар полиции Кристина Чадзински.
— Эти эксперты с телевидения… Они весь день твердят, что повышенное внимание к Ханне может изрядно напугать этого человека, может подвигнуть его… ну, вы понимаете… сделать что-нибудь, — начал он. — Но телевизионщики, все эти так называемые эксперты, они смотрят на дело со стороны. Снаружи. А вы внутри, мисс МакКормик. У вас есть все факты.
Дарби молча ждала продолжения, пока еще не совсем понимая, к чему клонит отец пропавшей девушки.
— В новостях сообщали, что вы работали и над расследованием двух других случаев, когда пропали молодые женщины.
— Да, сэр.
— Эти две девушки… о них ведь долго ничего не было известно, верно?
— Мистер Гивенс, я буду работать день и ночь, не покладая рук, чтобы вернуть вашу дочь домой. Обещаю.
Отец Ханны кивнул. Он уже совсем было собрался открыть дверь, но потом передумал и привалился к ней спиной. Скрестив руки на груди, он смотрел в угол крыльца, где стояли ящики для мусора, доверху набитые пустыми жестянками из-под пива.
— Ханна… она хотела остаться дома, с нами, и поступить в местный колледж, в десяти минутах езды от города, — задумчиво сказал Майкл Гивенс. — Учебные заведения на северо-востоке по-настоящему хорошие. Ханна получила замечательное предложение о финансовой помощи от Северо-Восточного университета, поэтому я и нажал на нее. Иногда приходится подталкивать своих детей. Вы должны надавить на них, потому что иногда это единственный способ помочь им. Я сказал Ханне, что не могу позволить себе отправить ее учиться в местный колледж, и это было правдой. Я зарабатываю не слишком много. А диплом открыл бы перед ней многие двери. Ханне мое предложение пришлось не по душе — она скучала по своим друзьям, ей не нравилась здешняя погода. Слишком холодно, жаловалась она. Моя жена… она вроде как заколебалась и пошла на попятный, заявила, что найдет себе вторую работу, чтобы помочь Ханне закончить местный колледж, но я сказал «нет». Я все время убеждал Ханну, что она должна приехать сюда. Моя дочь очень застенчива, она всегда была такой, и я подумал, что, оказавшись здесь, в окружении умных и энергичных людей, она сумеет преодолеть свою стеснительность, сумеет выбраться из раковины. Словом, я думал, это пойдет ей на пользу. Может, из нее лишнего слова и не вытянешь, но когда дело доходит до учебы, то немногие могут с нею сравниться. Ханна постоянно говорила, что она здесь несчастлива, что ей тут не нравится, что она хочет вернуться домой, но я упорно отвечал «нет». Я просто вешал трубку, хотя сердце разрывалось от жалости. Я старался отогнать от себя подобные мысли. Быть может,  Господь пытался мне что-то подсказать таким способом.
— Мистер Гивенс, я знаю, вы думаете, что мне легко говорить, но вы не можете винить себя в том, что случилось. Иногда…
— Что?
Иногда от судьбы не уйдешь. Иногда Господу Богу все равно.
— Мы работаем над делом вашей дочери, сэр.
Майкл Гивенс стоял, засунув руки в карманы брюк, и явно не знал, что еще можно сказать.
— Что вы о ней думаете? — внезапно поинтересовался он.
— Я думаю, что ваша дочь…
— Нет, я имею в виду Нэнси Грейс. Она хочет, чтобы мы пришли на телевидение и рассказали о Ханне. Говорит, что это поможет найти нашу дочь. Моя жена согласна, она сказала, что мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы помочь Ханне. Но, по правде говоря, мне не нравится эта идея. В том, как ведет себя и как держится эта женщина, есть что-то такое, что вызывает у меня дурные предчувствия. Если мы выступим по телевидению, как вы думаете, может это вынудить человека, который похитил Ханну… причинить ей вред?

Глава 72

Он внимательно оглядел улицу и не увидел ничего подозрительного. Машин поблизости не было. А его дом был единственным на этой улочке. Уолтер уставился на женщину.
Открыть дверь или подождать, пока она уйдет сама?
Женщина снова нажала на кнопку дверного звонка.
И улыбнулась, когда он отворил дверь. Но улыбка увяла, когда она рассмотрела его лицо. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы оправиться от смущения.
— Привет, я ваша новая соседка. Меня зовут Глория Листер.
Уолтер не ответил. Он смотрел на снег, таявший на ее сапожках, зная, что его лицо шокировало ее, и вполне отдавая себе отчет в том, что она во все глаза разглядывает его. Ему вдруг дико захотелось захлопнуть дверь у нее перед носом и забиться в самый темный угол.
Видя, что представляться он не собирается, женщина первой нарушила неловкое молчание.
— У вас горит свет, и когда я увидела машину на подъездной аллее, то подумала, что вы, наверное, дома, — сказала она. — Мне не хотелось оставлять пирог на пороге, вот я и позвонила в дверь. Это пирог с яблоками. Я сама кондитер по…
— У меня аллергия на яблоки.
Ложь. Он хотел, чтобы она ушла. Немедленно!
— Вот как… В таком случае я унесу его обратно. — Выждав мгновение и видя, что отвечать он не собирается, женщина добавила: — Я не хотела вам мешать. Спокойной ночи.
Уолтер с грохотом захлопнул дверь. Заперев ее на засов, он погасил в доме свет. Его трясло, голова кружилась.
Ему следовало хотя бы поздороваться. И пирог он тоже должен был взять. Завтра, когда его новая соседка придет на работу, она расскажет всем своим друзьям и знакомым в булочной о странном соседе, мужчине с уродливым, покрытым шрамами лицом. «Я даже рада была уйти, он походил на настоящее чудовище…» — скажет она, и все они дружно рассмеются. Люди начнут говорить о нем. Пойдут слухи — в небольших городках так всегда случается, — и рано или поздно полиция прослышит о странном соседе Глории Листер, который не пригласил ее в дом и оставил стоять на холоде с пирогом в руках. Может быть, полицейские даже решат нанести ему визит, чтобы заглянуть внутрь и хорошенько осмотреться. С полицией никогда и ни в чем нельзя быть уверенным.
Ему следовало по крайней мере поздороваться.
Держась за стену, Уолтер нетвердой походкой направился в гостиную и снова выглянул в окно. Его соседка осторожно пробиралась по улице, обходя замерзшие лужи. Интересно, каково это — пригласить женщину к себе в дом? Она могла бы стать его первой гостьей.

Глава 74

Весь остаток дня Уолтер посвятил разработке сайта для клиента. Но мысли его то и дело возвращались к Ханне, запертой внизу, в темноте.
Девушка наконец заговорила с ним, но тут прозвенел звонок, он запаниковал, и все пошло вкривь и вкось. Теперь Ханна считает его чудовищем. Он должен придумать, как исправить положение и начать все сначала.
Уолтер спустился вниз, в кухню, и отыскал телефонный справочник. Ближайший цветочный магазин находился в соседнем городке, в Ньюберипорте. Он набрал указанный номер. Мужчина, ответивший на звонок, сказал, что доставку на дом заказывать уже поздно, но магазин работает до пяти часов вечера. Уолтер поблагодарил его и повесил трубку.
Ему очень не хотелось уезжать из дома. Благодаря магии Интернета в этом не было решительно никакой необходимости. Одежда, продукты, фильмы, последние дизайнерские разработки, даже лекарства — все это доставлялось прямо к его порогу. Он покидал свое жилище лишь для того, чтобы показаться в Ожоговом центре или навестить Марию.
Мария знала, как ему одиноко. Она сказала, что он должен быть храбрым. И на протяжении долгих месяцев он молился о том, чтобы она даровала ему силу. А потом однажды Мария приказала ему ехать на Гарвард-сквэар. Она не сказала зачем. Но пообещала устроить ему сюрприз.
Уолтер сидел в машине и из-за тонированных стекол наблюдал за студентами колледжа. Была весна, погода стояла теплая и солнечная. Если бы он вышел из автомобиля, люди увидели бы его лицо в безжалостном свете. Они бы останавливались поглазеть на него. Кое-кто наверняка бы засмеялся.
Пронзительное одиночество, которое Уолтер ощущал столько, сколько себя помнил, вновь зашевелилось в груди. Разбуженное, оно вдруг исчезло под натиском беззаветной любви Марии. Его Благословенная Матерь Божья сказала ему, что он красив, и заставила его взглянуть налево.
Улицу переходила сексуальная девушка с длинными волосами цвета спелой пшеницы. Она была в туфельках на высоких каблуках, коротенькой юбке и обтягивающей блузке. Лицо ее было безупречным. Мужчины пожирали ее глазами, оборачивались вслед, и она знала об этом. Она была самой красивой женщиной из всех, которых когда-либо встречал Уолтер.
«Вот мой дар», — сказала Мария.
Ощущая во всем теле необыкновенную легкость, воодушевленный духом Богоматери, Уолтер завел мотор и поехал вслед за девушкой, которую, как он вскоре выяснил, звали Эмма Гейл. Мария сказала, что Эмма — необыкновенная женщина. Со временем Эмма поймет и полюбит его. И Мария рассказала, что он должен делать…
Он выбился из сил, пытаясь сделать так, чтобы Эмма полюбила его, но все усилия оказались тщетными. И тогда Мария приказала ему вернуться в Бостон и познакомила с Джудит Чен.
Теперь у Уолтера была Ханна, но она отказывалась разговаривать с ним. Он должен все исправить! Схватив ключи от машины, он выскочил из дома.
Мужчина за прилавком и женщина, составлявшая цветочную композицию, подняли головы на звук отворяющейся двери и смотрели на Уолтера, не сводя глаз, пока он шел к холодильной установке. И потом, когда он выбирал цветы. Уолтер спиной ощущал их взгляды — обжигающие, как раскаленное железо.
Он решил остановиться на ярком букете из разных цветов. Мелодично тренькнул колокольчик, и дверь позади него открылась. Держа в руке букет, Уолтер обернулся и увидел мальчика лет пяти, остановившегося в проходе.