Алан Джекобсон - «Седьмая жертва»
И если ты долго смотришь в бездну, то и бездна тоже смотрит в тебя.
Фридрих Ницше. По ту сторону добра и зла
…Штатный психолог-криминалист обязан влезть в голову убийце, чтобы увидеть происходящее его глазами, понять, почему его эмоционально-физическая сущность погружается в отвратительное зловоние морального упадка и разложения. И когда психолог в мельчайших подробностях исследует проявления боли и смерти, он бредет по колено в крови и экскрементах, подвергая смертельной опасности свою способность оставаться человеком.
Марк Сафарик, штатный психолог и старший специальный агент ФБР (в отставке)
…Чтобы понять художника, нужно изучить его творчество.
Джон Дуглас. Анатомия побуждения
Шесть лет назад
Куинз, Нью-Йорк
— Диспетчер, говорит агент Вейл. Нахожусь в тридцати футах от входа в банк. Вижу троих вооруженных мужчин в черном. Они в масках. Когда прибудет помощь? Я здесь одна. Прием.
— Вас понял. Ждите.
Ждите. Ему легко говорить. У меня уже задница замерзла тор¬чать на пронизывающем ветру возле банка, внутри которого за¬сели трое вооруженных бандитов, а он говорит: «Ждите». Разуме¬ется, что мне еще остается? Буду сидеть и ждать.
Специальный агент ФБР Карен Вейл присела на корточки за распахнутой дверцей служебного автомобиля, положив на окон¬ную раму ствол автоматического пистолета «Глок-23» сорокового калибра. Да уж, с таким оружием не очень-то повоюешь с налет¬чиками, которые, если она правильно рассмотрела, вооружены скорострельными автоматами МАС10, но что прикажете делать? Вот уж не везет, так не везет.
Затрещала рация, и сквозь шум помех донесся голос диспетчера:
— Агент Вейл, вы еще здесь? Прием.
Нет, меня нет, я уехала в отпуск. Оставьте сообщение на ав¬тоответчике.
— Все еще на месте. Внутри не вижу никакого движения. Рас¬смотреть подробнее мешает вывеска на окне. Кстати, банк пред¬лагает свободные чековые счета.
Карен не участвовала в перестрелке уже добрых пять лет, с тех пор как ушла из Полицейского управления Нью-Йорка. В те благо¬словенные времена ей нравилось выезжать на подобные вызовы и ощущать прилив адреналина, преследуя на улицах Манхэттена очередных уродов, которые изо всех сил старались добавить остро¬ты к ее тягучему и унылому дежурству. Но после рождения сына Джонатана она вдруг поняла, что в жизни полицейского слишком много риска. В конце концов все закончилось тем, что она перешла
на работу в Бюро 1 — можно считать, поднялась на очередную ступеньку в карьерной лестнице, главным достоинством которой стала возможность убрать свою задницу с траектории огня.
И так было вплоть до сегодняшнего дня.
Треск статических помех в рации.
— К вам выехала районная бригада полицейского спецназа. Расчетное время прибытия — шесть минут.
— За шесть минут может случиться много всякого дерьма.
Я что, произнесла это вслух?
— Повторите, агент Вейл.
— Я сказала: «Мне придется сидеть и ждать еще целых шесть минут».
Последнее, что ей сейчас было нужно, это чтобы запись ее ра¬диопереговоров с диспетчерской прокрутили всем и каждому в от¬деле; тогда грубым насмешкам и подшучиваниям не будет конца.
— Говорит машина пять, иду на помощь со стороны бульвара Куинз и Сорок восьмой улицы, — долетел из приемника необы¬чайно спокойный голос Майка Хартмана. Карен даже удивилась, что Майк со своим новым напарником вообще откликнулись на этот вызов. Она проработала с Майком шесть месяцев и считала его порядочным и неплохим копом, хотя и склонным к марги¬нальным методам силового решения проблем. Впрочем, в данном случае маргинальные методы — как раз то, что нужно… Чем больше огневой мощи окажется в распоряжении хороших пар¬ней, тем выше вероятность, что налетчики, засевшие в банке, наделают в штаны и ситуацию удастся благополучно разрешить к вящей славе Бюро. В переводе на нормальный человеческий язык это означало следующее: она выйдет из передряги живой и невредимой, а тамошние засранцы — в браслетах на запястьях, затянутых чуточку туже, чем следует, так что малейший рывок причиняет невыносимую боль. Но с учетом тех неприятностей, которые эти ублюдки доставили лично агенту Вейл и окружаю¬щим, данное обстоятельство можно было считать детской шало¬стью, и не более того.
— Принято, машина пять, — отозвался диспетчер.
Автомобиль Майка находился всего в одном квартале отсюда и должен был прибыть на место через несколько секунд.
1 Жаргонное название Федерального бюро расследований.
Не отрывая взгляда от окон банка, Карен услышала, как слева от нее, футах в тридцати от парадной двери, завизжали тормоза служебного автомобиля Бюро, на котором прибыли Майк с на¬парником. Но не успела она повернуть голову, чтобы встретиться глазами с Майком, как услышала скрежещущий звук, с каким пули рвали металл, и резко развернулась в сторону банка.
Через главный вход которого на улицу вывалились трое воору¬женных людей в черных комбинезонах, прижимая локтями к ту¬ловищу большие автоматы, и она еще успела подумать, что была права, трещотки оказались теми самыми МАС10. Но в следующее мгновение, очень короткое, надо сказать, когда она стремительно пригибалась за дверцей своей машины, чувствуя, как спину и шею осыпает осколками битого стекла, в эту долю секунды она краем глаза успела увидеть, как падает на тротуар Майк Хартман. Он лежал на спине, лицом вверх, и пальцы его правой руки скребли по асфальту, как будто что-то искали. Одного взгляда на его лицо хватило, чтобы понять, что он испытывает невыносимую боль. И что он не потерял, а скорее приобрел кое-что — девять граммов свинца, застрявших в его теле. Тем не менее Майку повезло боль¬ше, чем его напарнику, который обмяк на сиденье автомобиля, безвольно запрокинув голову.
А грабители, со всеми своими автоматами и прочим, никуда не спешили. Они образовали почти правильный треугольник, вы¬брав стратегически выгодную позицию около входа, спрятавшись за почтовыми ящиками и газетными стойками. Да уж, укрытие у них оказалось отменное, и повезло им нехило, к тому же. Но ведь они только что убили полицейского… Почему же, черт возьми, они не сматываются отсюда?
Уткнувшись носом в асфальт и глядя с высоты птичьего полета 1 на тротуарную бровку и Майка, который все еще корчился от боли, Карен краем глаза уловила замершие в лихом развороте под визг тормозов шины с ярко-синим пижонским ободом. В двух шагах от машины Майка остановился патрульный полицейский автомо¬биль, прибывший по вызову на место происшествия.
Проклятье, где же этот чертов спецназ? Ах да, ведь ему ехать целых шесть минут. Сколько осталось ждать? Еще четыре?
1 Игра слов: в данном случае «с высоты птичьего полета» означает «в не¬скольких сантиметрах над землей», «с высоты роста птицы».
Я же говорила диспетчеру, что за шесть минут многое может случиться.
Вокруг нее по-прежнему щелкали пули. Карен попыталась вы¬прямиться: пожалуй, это не лучшее решение, учитывая, что воздух рвут раскаленные кусочки свинца, летящие со скоростью девять¬сот пятьдесят футов в секунду, но она понимала, что должна сде¬лать хоть что-нибудь.
Она вдруг почувствовала, как левую штанину дважды дернули раскаленные пальцы. Ожог от пули отозвался мурашками по коже, и вокруг дырки на нейлоновой светло-коричневой ткани брюк расплылось большое кровавое пятно. Однако прислушиваться к себе у Карен времени не было, во всяком случае сейчас. Она машинально схватилось рукой за раненую ногу и нащупала две круглые дырочки в штанине: значит, в бедро угодили две пули. Но поскольку жизненно важную артерию они не задели, какое-то время она еще протянет. Черт, но как же все-таки больно!
Она, насколько позволяла раненая нога, отползла влево, чтобы лучше видеть, что происходит перед входом в банк. Как раз в эту секунду двое ублюдков рухнули на землю… Ага, похоже, прибыв¬шие на место полицейские достали их. Но уцелевший грабитель, стреляя от бедра и откинувшись назад, продолжал поливать улицу перед собой огнем из автомата, как из садового шланга. Чертов Рэмбо! Раскаленные латунные гильзы рассерженным фонтаном летели вверх из отражателя, как будто им не нравилось то, что их вышвыривают в жестокий мир ради такого рутинного и незначи¬тельного события, как убийство.
На асфальт повалился последний коп — лежа на земле и при¬жавшись к ней щекой, она видела, как он упал, — и грабитель прекратил стрельбу. Внезапно обрушившаяся тишина оглушала.
Карен увидела, как мужчина в черном наклонился, поднял с земли большую брезентовую сумку, которую выронил его това¬рищ, взвалил ее на плечо, развернулся и бросился бежать.
Нет, это уже никуда не годилось. Майк ранен, его напарник убит, еще двое полицейских мертвы, а этот ублюдок намерен удрать с кучей наличных.
Только не в мое дежурство!
Карен перекатилась на живот, расставила локти и подняла «Глок» на уровень глаз. Стрелять в просвет между днищем авто¬мобиля и бровкой тротуара было безумием, но что ей еще остава¬
лось? Все равно после оглушительной пальбы вокруг не осталось зевак и прохожих. Она нажала на спусковой крючок, и тяжелое оружие несколько раз дернулось, норовя вырваться из ослабевших рук. Но будь она проклята, если это урод не споткнулся и не за¬хромал… Она попала в него, попала!
Карен схватилась за дверцу машины Майка и с трудом выпря¬милась. Бедро жгло огнем, словно кто-то сунул раскаленную ко¬чергу в рану и медленно ее там поворачивал. Ей пришлось опереть¬ся на здоровую правую ногу, чтобы не упасть.
Держась левой рукой за боковое зеркало, она прицелилась в спину убегавшему грабителю и выкрикнула:
— Федеральное бюро расследований! Стоять!
Интересно, эти слова останавливали хоть кого-нибудь? Нет, ко¬нечно. Точнее, как правило. Но этот малый, должно быть, не отли¬чался большим умом, потому как замер и обернулся, по-прежнему не выпуская из рук автомат. Это было все, что ей требовалось.
Карен мягко нажала на курок и на этот раз попала туда, куда нужно. Грабитель отлетел на несколько шагов и вытянулся на тро¬туаре. А она отпустила зеркало и вслед за ним мешком осела на тротуар, слушая истеричный вой приближающихся сирен.
С неимоверным трудом повернув голову, Карен встретилась взглядом с Майком. Тот сумел выдавить бледную улыбку, прежде чем его глаза устало закрылись.
На следующее утро, после того как ее выписали из больницы, Карен Вейл подала рапорт о переводе.
Сейчас
Округ Фэрфакс, Вирджиния
Пар от дыхания клубился в застывшем от холода ночном воздухе подобно испуганным привидениям. Отогнав непрошеные сравне¬ния, он взглянул на часы и поспешно зашагал по темной пустын¬ной улочке тихого приличного квартала. У него были веские при¬чины выбрать именно этот дом и эту жертву.
Пройдет всего несколько часов, и насмерть перепуганные со¬седи будут таращиться в объективы видеокамер, а репортеры со¬вать в их побледневшие лица микрофоны, требуя комментариев и подробностей о жизни жертвы.
Расскажите нам о ней. Разбудите наши чувства, заставьте нас плакать. Сделайте так, чтобы наши сердца начали кровоточить, как истекла кровью и сама жертва.
Правая его рука покоилась в тепле и уюте, сжимая лежавший в кармане пальто кожаный бумажник со значком и удостоверени¬ем агента ФБР. А вот брюки от костюма оказались слишком легки¬ми и тонкими, чтобы сопротивляться пронизывающему холоду, который уже давно покусывал его за ноги. Он вздрогнул и ускорил шаг. Через несколько минут он войдет в дом и… можно приступать к работе.
Он войдет в дом к своей жертве.
Роскошные каштановые волосы и чистая кожа. Длинные ноги и очаровательный курносый нос. Но под привлекательной внеш¬ностью таилось зло — он видел его отблеск в ее глазах. Глаза всег¬да помогали ему заглянуть в чужую душу.
Сильные пальцы ощупали фальшивые усики, проверяя, надеж¬но ли они приклеены над верхней губой. Он поудобнее передвинул маленькую трубку, пришитую изнутри к пальто, и, прежде чем подойти к двери, переложил под левую руку небольшую папку-скоросшиватель. За последние дни он побывал здесь несколько раз, изучая окрестности. Следя за тем, когда приходят и уходят соседи. Определяя на глаз размеры кругов света, отбрасываемых фонарями уличного освещения. Мысленно прикидывая, видна ли входная дверь и ступеньки прохожим с улицы. Дело оставалось за малым — от него требовалось безупречно выполнить задуманное. Именно так! Привести приговор в исполнение.
Нажав на кнопку дверного звонка, он постарался придать лицу приветливое и любезное выражение на случай, если хозяйка ста¬нет рассматривать его в глазок. Правило номер один: ты должен выглядеть приличным и заслуживающим доверия человеком, что¬бы не напугать и не вызвать подозрений. Всего лишь дружелюбно настроенный агент ФБР, заглянувший на огонек, дабы задать не¬сколько вопросов и тем самым внести свою лепту в обеспечение безопасности жителей.
Дверной глазок потемнел изнутри: его внимательно рассматри¬вали.
— Кто там?
Такой милый голосок… Как же обманчива внешность этих проклятых шлюх!
— ФБР, мадам. Агент Кокс 1.
Он едва сдержал улыбку, вновь оценив скрытую иронию вы¬бранного псевдонима. Как и во всем, что он делал, на это тоже была своя причина. И вообще, он ничего не делал без причины, которые и диктовали каждый его поступок.
Он взмахнул рукой, раскрывая бумажник с удостоверением личности, — так, как учат агентов, — и отступил на шаг, позволяя ей окинуть себя взглядом с головы до ног. Чисто выбритый агент ФБР в шерстяном пальто и строгом костюме. Все в порядке, бо¬яться нечего.
После недолгого колебания замок щелкнул и дверь отворилась. На женщине была свободная толстовка и вылинявшие, изрядно поношенные джинсы. В одной руке она держала деревянную лож¬ку, в другой — полотенце. Ага, готовит ужин. «Свой последний ужин», — злорадно подумал он.
— Мисс Хоффман, в вашем районе зарегистрировано несколь¬ко случаев изнасилования, причем в последнее время преступник активизировался. Мы проводим расследование и хотели бы узнать, не можете ли вы сообщить что-либо по этому поводу?
1 Кокс — сленг: кокаин. Агент ФБР по имени Кокаин.
— Насильник? — удивленно переспросила очаровательная ма¬ленькая Мелани Хоффман. — Я ничего об этом не слышала.
— Мы не сообщали об этом прессе, мэм. Наши методы несколь¬ко отличаются от тех, что использует полиция. Мы полагаем, что лучше не поднимать шума, тогда преступник не подозревает, что на него идет охота.
Он переступил с ноги на ногу и подышал на правую руку, одно¬временно крепче прижимая левой к груди папку-скоросшиватель. На улице очень холодно, давал он понять хозяйке дома.
Пригласи меня войти.
— И чем же я могу помочь?
— У меня есть с собой несколько фотографий. Все, что от вас нужно, — это чтобы вы взглянули на них и сказали, не видели ли поблизости кого-нибудь из этих людей за последние два месяца. Это не займет много времени.
Она подняла глаза с папки на его лицо, где ее взгляд задержал¬ся чуточку дольше, чем ему хотелось бы. Он решил немного уси¬лить нажим. Вообще-то у него был талант создавать необходимые возможности, и как раз сейчас таковая ему представилась. Но следовало действовать, и действовать быстро.
— Мэм, не хочу показаться невежливым, но сегодня вечером мне предстоит обойти еще несколько домов, а время уже позд¬нее. — Он легонько пожал плечами. — И чем дольше мы будем искать этого парня, тем больше женщин подвергнутся нападе¬ниям.
Мелани Хоффман опустила ложку и отступила в сторону.
— Разумеется. Прошу прощения. Входите.
Он щелкнул ножницами и состриг прядь каштановых волос. От¬кинувшись назад, он полюбовался на свою работу, затем ухватил безвольно качнувшуюся голову Мелани за остатки волос и отстриг еще прядку. И еще одну.
Щелк. Щелк. Щелк.
Ноздри забивал сладковатый запах крови. Он глубоко втянул его носом и содрогнулся от наслаждения. Оно оказалось неожи¬данно сильным. Его охватила эйфория.
Покончив с волосами девушки, он занялся ее ногтями. Так, обрéзать их под самый корень, до мяса, и еще короче. Из ранки потекла кровь, и он собрал ее губами — подобно любовнику, мед¬ленно слизывающему шоколад с пальцев своей возлюбленной. Отпустив руку Мелани, он уложил ее именно так, как ему хотелось, и снова взялся за ножницы.
Щелк. Щелк. Щелк.
Снова показалась кровь, и он опять слизнул ее.
Должно быть, прошло никак не меньше часа, но его подгоняло стремление довести задуманное до совершенства. Он всегда был таким, сколько себя помнил. Кроме того, он вовсе не горел жела¬нием выходить обратно на холод. Он взял булочку с кунжутом со стола в кухне Мелани Хоффман и намазал ее сливочным сыром, добавив сверху арахисового масла и полив все кетчупом из холо¬дильника. Получилось недурно, к тому же преобладание красного цвета производило должное символическое впечатление. Он от¬кусил большой кусок, тщательно следя за тем, чтобы не оставить крошек, слюны или каких-либо иных следов, способных помочь идентифицировать его впоследствии.
В гостиной стоял большой диван, обитый светло-коричневой кожей, от которого до сих пор пахло новой вещью. Он с размаху опустился на него и принялся щелкать пультом телевизора. Пере¬брав несколько каналов, он остановился на рестлинге.
Какое грубое насилие! Как можно показывать такую дрянь по телевизору?
Оставив его включенным, он неторопливо прошелся по дому, задумчиво жуя бутерброд и любуясь картинами на стенах. Художе¬ственный вкус Мелани пришелся ему по душе. В подборе картин ощущалась некоторая эклектичность, которая, впрочем, носила оттенок тщательно продуманного беспорядка. Да, именно так: стро¬гая организация с налетом случайности, присущая истинно твор¬ческому самовыражению. Остановившись перед одной из картин, он вдруг заметил ее подпись в правом углу. Оказывается, она сама их нарисовала. Он прищелкнул языком от удовольствия. Цык, цык, цык…Интересно, какие еще произведения искусства она могла бы создать, если бы ею не завладело зло?
Он остановился в дверях спальни, любуясь на дело своих рук. Покончив с бутербродом, он скрестил руки на груди и наклонил голову сначала в одну сторону, затем в другую, разглядывая плоды своих трудов, выбирая правильную перспективу и прикидывая на глаз размеры комнаты. Вбирая, так сказать, ее в себя одним взгля¬дом. Да, у него получился настоящий шедевр. Ничуть не хуже тех, что нарисовала Мелани. Пожалуй, сегодня он поработал как ни¬когда. Довел задуманное до совершенства.
Подойдя к Мелани, он посмотрел сверху вниз в ее мертвые гла¬за, застывшие и невидяще глядящие в потолок. Нет, на него. Они глядели на него.
Зло должно быть наказано. Должно быть наказано. Должно.
Он взял нож с зазубринами и взвесил в руке, определяя его силу — и мощь. Несомненно, Мелани Хоффман дорого заплатила за содеянное. Ее настигло справедливое возмездие за несправед¬ливое преступление.
Так оно и было, так и было, так и было.
Подобно признанному мастеру живописи, ставящему свою под¬пись внизу холста, он поднял нож и вонзил его в левую глазницу Мелани Хоффман.
Она не должна видеть.
Не должна видеть.
Не должна.
…вторая
Что же мне так не везет с банками, а?
Оружие старшего специального агента Карен Вейл было на¬правлено на придурка, который стоял посреди зала, целясь в нее из револьвера тридцать восьмого калибра. Лоснящуюся кожу у него на лбу усеивали капельки пота, отчего грязные черные во¬лосы прилипли к голове. Руки у него дрожали, а глаза вылезли из орбит и стали похожи на мячики для гольфа. Дышал он тяжело и часто, почти задыхался.
— Не двигайся, или я прострелю тебе башку! — выкрикнула Карен чуточку громче, чем намеревалась. В крови у нее уже бур¬лил адреналин. И еще она хотела, чтобы до этого урода дошло, что шутить она не намерена. Перепуганные клиенты Сберегатель¬ного банка содружества Вирджинии первыми сообразили, что она имеет в виду. Те, что еще стояли, со стуком, как кегли, по¬падали на пол.
— Брось свою долбаную пушку! — завизжал парень. — Брось сейчас же!
Карен мысленно засмеялась. А ведь именно это я сама собира¬лась крикнуть ему. Когда преступник переступил с ноги на ногу, по-прежнему локтем одной руки держа заложницу за шею, в па¬мяти Карен вдруг всплыл образ Алвина, уличного бандита, кото¬рого она арестовала шестнадцать лет назад, еще в бытность свою офицером полиции Управления Нью-Йорка. Малый, который топ¬тался сейчас перед нею, не был Алвином — тот все еще отбывал срок в тюрьме на Райкерз-Айленд, — тем не менее ей почему-то показалось, что они похожи, как братья-близнецы.
— Я положу свой револьвер на пол только одновременно с то¬бой, приятель, — сообщила Карен этому уроду. — Иначе у нас ничего не получится.
— Это я здесь главный, а не ты, сука! Это я сейчас выстрелю и разнесу ей башку, понятно?
Нет, надо же! Мне попался придурок, которому хочется по¬стрелять. Минуло шесть лет с тех пор, как она работала полевым агентом, и вот уже одиннадцатый год она, как щитом, прикрывалась знач¬ком детектива. И хотя она по-прежнему полагалась на свои ин¬стинкты, навыки поведения в экстремальных ситуациях основа¬тельно притупились. Да и физическая подготовка оставляла желать лучшего. Это ведь не совсем то, что каждое утро, отправляясь на работу, надевать брюки. Чтобы успешно разрешать ситуации с за¬хватом заложников, нужна обширная практика, когда в обстоя¬тельствах крайнего порядка, при жесточайшем дефиците времени действуешь на автомате, не думая и не рассуждая. И при этом не ошибаешься. В отделе и так частенько подшучивали над Карен, говоря, что выражение «не думая» вполне органично подходит к стилю ее работы.
— Поскольку ты отказываешься сообщить свое имя, я буду звать тебя Алвин, — сказала она. — Не возражаешь, Алвин?
— Да мне плевать, мать твою, как ты будешь меня звать! Брось свою чертову пушку! — заверещал парень и опять переступил с ноги на ногу. Глаза его испуганно бегали по комнате, слева на¬право и справа налево, не задерживаясь нигде более чем на секун¬ду. Такое впечатление, что он следил за партией в настольный теннис.
Заложница Алвина, перезрелая блондинка тридцати с чем-то лет, палец которой украшало увесистое обручальное кольцо с вну¬шительным камнем, заскулила, давясь слезами. Глаза ее норовили выскочить из орбит, но причиной тому были отнюдь не наркотики. Ее терзал страх, жуткий и всепоглощающий. Она вдруг сообрази¬ла, что, несмотря на присутствие агента ФБР, Карен может и не вы¬тащить ее из этой передряги живой.
К тому же следовало признать, сказала себе Карен, что до сих пор ситуация развивалась из рук вон плохо. Она уже успела на¬рушить все разработанные для подобных случаев правила пове¬дения, словно какой-нибудь зеленый новичок в первый день ра¬боты на новом месте. Ей следовало крикнуть: «Не двигайся, урод! ФБР!» — и он бы тут же наложил в штаны и бросил свою пушку, сдаваясь представителю органов правопорядка. И теперешний кошмар закончился бы не начавшись. По крайней мере именно так показывали в старых фильмах, которые она смотрела по телеви¬зору в детстве. Но реальность оказалась совсем иной. Во всяком случае в том, что касалось лично ее, Карен Вейл. Потому что двойнику Алвина, который стоял сейчас перед ней, все происходящее представлялось безумной и классной выходкой, кайфом и сном, в котором он мо¬жет сделать все, что угодно, и ему за это ничего не будет.
И это беспокоило Карен больше всего.
Она по-прежнему крепко сжимала «Глок» обеими руками, це¬лясь Алвину в переносицу. Он был всего в каких-нибудь двадцати футах, но женщина, которую он обнимал, точнее душил, одной рукой, оказалась прижатой к нему слишком тесно, чтобы Вейл отважилась выстрелить.
Еще одно нарушенное правило заключалось в том, что она должна была разговаривать с Алвином спокойно, не повышая го¬лоса, чтобы не провоцировать его на агрессивные действия. Впро¬чем, данное правило, как и другие, излагалось в «Руководстве по проведению следственных и оперативных действий», которое в Бюро именовалось коротко и неблагозвучно — ПСОД. А Карен, вдобавок, еще и считала, что сей трактат отличается изрядной близорукостью, чтобы не сказать ограниченностью. Например, сейчас она была твердо уверена в одном: яйцеголовый умник, на¬кропавший ПСОД, никогда не сталкивался с одурманенным пре¬ступником, который пританцовывает перед тобой, угрожая ре¬вольвером тридцать восьмого калибра.
Вот так они и стояли напротив друг друга. Алвин подергивался и приплясывал, и его движения очень походили на замедленную пляску Святого Витта, в которой, помимо него самого, участвова¬ла еще и заложница. А Карен, как могло бы показаться стороннему наблюдателю, упражнялась в стойке, которую кто-то нарек мекси¬канской. Интересно, можно ли назвать подобное выражение по¬литкорректным? Она не знала, да ее и не интересовали подобные тонкости. Снаружи не располагались бойцы взвода поддержки, и снайпер не целился через стекла банковской витрины в лоб Ал¬вину, наведя на него крошечную красную точку лазерного при¬цела и ожидая команды открыть огонь. Она всего лишь зашла в банк, чтобы положить деньги на счет, — и пожалуйста!
Карен сделала вид, что напряженно вглядывается через левое плечо Алвина, а потом быстро перевела взгляд на его лицо, как будто увидела кого-то у него за спиной и как будто этот «кто-то» подкрадывается к нему сзади, чтобы огреть по голове. Она увиде¬ла, как грабитель прищурился, заметив ее мгновенный взгляд. Но он не клюнул на эту наживку, и его выпученные глаза по-прежнему испуганно прыгали то вправо, то влево от нее. Пожалуй, самое время переходить к более решительным действиям.
Карен снова слегка повернула голову и посмотрела налево, по¬сле чего, вспомнив детские годы и постановки в школьном драм¬кружке, крикнула ясным и звонким командным голосом:
— Нет, не стреляй!
На этот раз уловка сработала. Алвин дернулся и бросил взгляд через левое плечо, одновременно нагибая голову заложницы вниз и в сторону. Карен выстрелила и не промахнулась. Пуля угодила придурку прямо в висок. Он еще падал на пол, медленно сгибаясь пополам, а она уже спрашивала себя: «А стоило ли стрелять на поражение?»
Собственно, она сказала себе и кое-что еще. А именно то, что должна сдвинуться с места и пинком отшвырнуть куда-нибудь по¬дальше револьвер, выпавший из его руки. И сейчас ее меньше всего занимал вопрос о том, правильно ли она поступила, застрелив по¬донка. В ФБР существовала Служба внутренних расследований, СВР, вот пусть она и разбирается, имела Карен право стрелять на поражение или нет. А в том, что СВР разберется, сомнений не было. Заложница, пусть измученная и бьющаяся в истерике, осталась жива. И в данный момент все остальное не имело значения.
Отшвырнув подальше револьвер Алвина, Карен наклонилась, чтобы лучше разглядеть его лицо. С этого расстояния и под таким углом он ничуть не походил на Алвина. Впрочем, может быть, это несходство объяснялось неестественно вытаращенными остекле¬невшими глазами, какие бывают у загнанного оленя, ослепленно¬го прожектором охотников, или аккуратной раной на виске, из которой медленно сочилась кровь. Трудно сказать.
Внимание Карен привлекла суета банковских кассиров и охран¬ников, которые поспешили выбраться из своих укрытий. Залож¬ница рыдала в три ручья, дрожа как в лихорадке и бессвязно вы¬крикивая что-то неразборчивое. К ней подскочил мужчина в сером костюме и принялся успокаивать, нашептывая что-то на ухо.
— Не стойте столбом! — обратилась Карен к ближайшему охран¬нику. — Наберите 9-1-1 и скажите, что офицеру полиции требует¬ся помощь. Строго говоря, это была не совсем правда, но во всяком случае и не ложь. Тем не менее она считала, что копы примчатся на вызов быстрее и охотнее, если будут думать, что помощь нужна их кол¬леге-полицейскому, а не агенту ФБР. Местные стражи порядка от¬носились к федералам, мягко говоря, без особой симпатии. Но когда речь заходила о налетах на банки, полиция обязана была сотрудничать с Бюро, так что с этой стороны Карен не ждала осо¬бых неприятностей.
Повернувшись спиной к трупу налетчика, она едва не подпрыг¬нула от неожиданности — на поясе у нее завибрировал коммуни¬катор «Блэкберри» 1. Бросив взгляд на экран, Карен почувствовала, как внутри все похолодело. Сердце, все еще заходившееся после прилива адреналина, вдруг замерло в груди. От короткого тексто¬вого сообщения у нее перехватило дыхание.
А она-то надеялась, что такого больше не повторится. Она на¬деялась, что все уже закончилось.
Напрасно. Убийца по прозвищу Окулист выбрал себе очеред¬ную жертву.
1 Ручное электронное беспроводное устройство, обеспечивающее доступ в Интернет наряду с услугами электронной почты, телефонной связи и передачи текстовых сообщений.
…третья
За все шесть лет работы штатным психологом ФБР Карен Вейл еще никогда не приходилось испытывать ничего подобного. Она виде¬ла снимки разложившихся и выпотрошенных трупов, видела тела с отрубленными головами или руками. За семь лет работы сначала полицейским, а затем детективом убойного отдела в Нью-Йорке она навидалась невероятных по своей дикости разборок между бандами подростков, перестрелок из автомобилей, детей, остав¬шихся без родителей, и познакомилась с системой, которую, как частенько бывало, больше интересует политика, а не благополучие граждан.
Но это место преступления ужаснуло своей жестокостью даже ее. Тридцатилетняя молодая женщина рассталась с жизнью в своей спальне. Женщина, которой, казалось, светила многообещающая карьера финансового аналитика. На кухонном столике лежала коробочка с визитными карточками от компании «МакГинти и Поллок», и запах свежей типографской краски на белых пря¬моугольниках щекотал Карен ноздри.
Она заложила за ухо выбившуюся прядь рыжих волос и опу¬стилась на колени, чтобы рассмотреть кровавое пятно на полу рядом с дверью спальни.
— Тот, кто сделал это, больной на голову, — пробормотала Карен себе под нос, и Поль Бледсоу, детектив из отдела по расследованию убийств округа Фэрфакс, внезапно материализовавшийся подле нее, только хмыкнул в знак согласия. Его звучный баритон едва не потряс ее. Едва, потому что теперь немногое в этой жизни мог¬ло удивить ее по-настоящему.
— Все они одинаковы, — заявил Бледсоу.
Коренастый невысокий мужчина всего пяти футов и восьми дюймов росту, он компенсировал этот недостаток такой шириной плеч, что даже пьяный подумал бы дважды, прежде чем связы¬ваться с ним. Глубоко посаженные темные глаза и зачесанные на прямой пробор черные волосы вкупе с оливковой кожей придава¬ли его облику сходство с опереточным итальянским злодеем. На самом же деле он был полукровкой, в жилах которого греческая и итальянская кровь смешались с ирландской.
Опытным взглядом он обвел лужи и брызги крови на полу и стенах спальни Мелани Хоффман, молодой женщины, которая недавно поступила, а теперь уже и уволилась по состоянию здо¬ровья с работы в известной конторе «МакГинти и Поллок».
Вейл ограничилась тем, что коротко кивнула в ответ. Но потом, наклонившись, чтобы взглянуть на труп под другим углом, вдруг поняла, что Бледсоу прав лишь отчасти.
— Но попадаются и такие, что свихнулись окончательно, — за¬метила она. — Так что все относительно.
Блики от вспышки фотоаппарата отразились в зеркалах сосед¬ней ванной комнаты и привлекли внимание Карен. Не поднимаясь с колен, она вытянула шею и увидела, что кровь забрызгала и сте¬ны ванной, по крайней мере ту часть, которую она видела.
Собственно говоря, штатным психологам, составляющим пси¬хологический портрет преступника, необязательно приезжать на место преступления. То есть приезжать первыми, до появления экспертов и оперативников. Бóльшую часть времени они проводят в уединенной тиши своих кабинетов, наедине с полицейскими от¬четами, фотоснимками, протоколами допросов подозреваемых и сведениями о жизни жертв, полученными от родственников и знакомых. Бланки ЗООП, программы задержания особо опасных преступников, заполненные детективами из отделов по расследо¬ванию убийств, предоставляли необходимые данные, позволяя узнать прошлое и набросать штрихи к психологическим портретам насильников. Железное правило соблюдалось неукоснительно: следовало собрать как можно больше информации, прежде чем начинать путешествие в глубины больного разума.
— Значит, ты получила мое сообщение.
Бледсоу смотрел на нее, явно ожидая ответа.
— Когда я увидела код 1, обозначающий Окулиста, у меня обо¬рвалось сердце.
1 Чтобы не привлекать ненужного внимания и не возбуждать излишнего ажиотажа, в переговорах по радио, телефону и проч., которые можно подслушать, полицейские пользуются цифровым кодом, обозначающим преступления. Например, «двойка» — изнасилование, «тройка» — убий¬ство и т. д. Очередная вспышка фотоаппарата вновь привлекла внимание Карен. Оба стояли у самых дверей ванной, причем никто из них не спешил первым перешагнуть порог и войти в камеру смерти.
— Ну что, пойдем? — спросила она.
Детектив не ответил, и Карен решила, что он околдован, нет, потрясен картиной жестокости, представшей перед их глазами. Иногда ей было нелегко понять, о чем думает Бледсоу, и с годами у нее сложилось впечатление, что именно этого он и добивается: воздвигнуть стену между собственными мыслями и внутренними порывами и тем, кто избрал изучение человеческого поведения своей профессией.
Пока Карен на цыпочках осторожно обходила разбросанные по полу внутренности и части тела жертвы, из душевой кабины вы¬сунул голову эксперт-криминалист.
— Здесь есть еще кое-что, детектив, — сказал он, обращаясь к Бледсоу, который шагнул в комнату вслед за Карен.
— Боже мой… — обронила она.
Бледсоу вошел в ванную, а она глубоко вздохнула и постаралась отогнать от себя все ненужные сейчас мысли и чувства, готовясь войти в некое измененное состояние сознания, которое понадо¬бится для того, чтобы начать работу.
Штатные психологи не пытаются установить, кто именно со¬вершил то или иное преступление, как это делает полиция; они стараются определить тип человека или личности, способной на такой поступок. Какой была мотивация? Почему именно сейчас было совершено преступление, почему именно здесь и почему была выбрана именно эта жертва? Каждый из этих вопросов имел жизненно важное значение, и каждый представлял собой неотъемлемый и незаменимый фрагмент мозаики, из которой и склады¬валась общая картина преступления.
Встречались полицейские, искренне считавшие составление психологического портрета насильников и убийц дерьмом соба¬чьим, псевдонаучной психологической чушью, не стоившей той бумаги, на которой она написана, и, уж конечно, зарплаты, что начисляло им Бюро, плюс бонусы на оплату жилья, автомобиля и одежды. Впрочем, подобные разговоры Карен никогда не бес¬покоили, потому что она знала, как сильно ошибаются эти поли¬цейские. Она прекрасно понимала, что в одних говорит комплекс неполноценности, а в других — самое обыкновенное невежество относительно того, чем на самом деле занимаются криминальные психологи.
Карен продолжала внимательно осматривать спальню Мелани Хоффман. Кое-что в этом убийстве изрядно ее беспокоило. Она оглянулась на Бледсоу, которого в это самое мгновение стошнило в бумажный пакет, который он постоянно носил в кармане. Она уже несколько раз подмечала за ним подобные штуки; взять хотя бы прошлый раз, когда они работали вместе над особенно крова¬вым и грязным убийством. Для детектива из отдела по расследо¬ванию убийств такое поведение было непривычным и даже стран¬ным, но когда Карен прямо спросила его об этом, то Бледсоу поступил в точности так, как поступал всегда, отмахиваясь от чужого мнения, которое его не интересовало: небрежно передер¬нул широченными плечами. Потом он заявил, что не может кон¬тролировать свой организм в этом случае, такие вещи просто случаются помимо его воли, и все тут. По его мнению, это как-то связано с «подсознательной реакцией» на запах крови. Карен соч¬ла подобное объяснение ерундой чистой воды, но потом решила, что откуда ей знать, как все обстоит на самом деле. Может, это была истинная правда, хотя с таким же успехом мужское самолюбие могло придумывать себе оправдание, чтобы скрыть непозволи¬тельную и непростительную, с его точки зрения, слабость. Но, похоже, в тот момент Бледсоу хотел, чтобы Карен не обращала на подобные странности внимания, поэтому так она и поступила.
Карен просунула голову в ванную, а потом вошла. Бледсоу вы¬прямился, позаимствовал пластиковый пакет у криминалиста и сунул в него упакованное содержимое своего желудка. Вытерев губы бумажной салфеткой, которую втихаря стянул из чемодан¬чика того же эксперта, он кинул в рот мятную конфету. Подержав ее на языке, он кивнул на стену над зеркалом.
— И что ты об этом думаешь?
Крупными красными буквами там было выведено: «Это здесь, в…».
— Это может означать что угодно.
— Например?
Карен пожала плечами.
— Мне нужно подумать. Не уверена, что мы знаем доста¬точно для того, чтобы сформулировать определенное мнение или гипотезу.— Ты только что сказала, что эта надпись может означать что угодно. Следовательно, хоть какие-то мысли по этому поводу у тебя должны быть. Или нет?
— Во-первых, должна сказать, что необязательно доискиваться до смысла того, что именно написано. Уже сам факт того, что он посчитал нужным вообще что-либо написать, может иметь для нас намного большее значение.
Бледсоу на мгновение задумался, перекатывая во рту мятную конфету.
— Да, ребята, вижу, что вам только дай возможность поумничать…
— Кто бы сомневался! — Карен вышла из ванной. — Ладно, что мы имеем?
— Никаких следов взлома и насильственного вторжения, — со¬общил Бледсоу. — Так что жертва вполне могла быть знакома с преступником.
Карен отвернулась и перевела взгляд на залитую кровью кро¬вать Мелани.
— Она могла, например, познакомиться с этим парнем вчера вечером и привести его к себе домой. Или же он выкинул какой-нибудь фокус, чтобы внушить ей доверие и отвлечь внимание. Она могла просто открыть ему дверь, и этого оказалось достаточно. Как бы там ни было, но твое предположение, что она могла быть знакома с ним, ничего нам не дает.
Бледсоу недовольно фыркнул и вышел из ванной комнаты.
Психологи-криминалисты зачастую обнаруживали, что им тя¬жело поддерживать отношения с посторонними людьми, не гово¬ря уже о том, чтобы завести семью. Они постоянно ломали голову над фотографиями с места преступления; их терзала неотвязная мысль о том, что они упустили нечто важное — или видели, но истолковали неверно. Или, наоборот, хотели и ожидали увидеть, но не увидели. Словом, они постоянно пребывали в состоянии смутного недовольства и тревоги, как бывает у обычного человека, когда он отчаянно старается вспомнить что-то и не может.
Впрочем, Карен сама выбрала эту работу, а потому старалась выполнять ее по мере сил и возможностей. В данный момент, на¬пример, она надеялась, что делает ее достаточно хорошо и что ее вклад поможет поймать Окулиста. После трех убийств, совершен¬ных на протяжении пяти месяцев, преступник затаился. Еще не¬сколько месяцев ничего не происходило. По прошествии некото¬рого времени полиция решила, точнее понадеялась, что убийца или мертв, или уже сидит в камере, арестованный за какое-то другое преступление.
Когда возникли сомнения — которые со временем только окреп¬ли — в том, что и третье убийство совершил Окулист, на его счету осталось только два несомненных надругательства. Вдруг оказа¬лось, что он далеко не столь плодовит и опасен, как ожидалось. Учитывая, что расходы полицейского бюджета всегда рассматри¬вались с величайшим тщанием и чуть ли не под микроскопом, оперативную группу, созданную для его поимки, благополучно расформировали.
По мнению Карен, это произошло как раз вовремя: девяти ме¬сяцев тесного сотрудничества и работы бок о бок с Бледсоу ей хватило с лихвой. Детектив, в общем-то, нравился ей, но когда столь много времени проводишь в обществе другого человека, то постепенно начинаешь воспринимать его проблемы как свои соб¬ственные. А если вспомнить о неудавшемся замужестве — и о том, что серийные убийцы не отпускали Карен от себя ни на мгнове¬ние, — то можно было сказать, что ей приходилось очень нелегко и без того, чтобы забивать голову мыслями о Бледсоу.
Карен опустилась на колени рядом с изуродованным и обезо¬браженным телом Мелани Хоффман и тихонько вздохнула.
— Почему же это случилось именно с тобой?
…четвертая
Она остановилась в ногах кровати Мелани Хоффман. Выслушав краткий отчет эксперта-криминалиста о том, что удалось обнару¬жить, Карен попросила Бледсоу на несколько минут выйти и дать ей возможность побыть наедине со своими мыслями. Наедине с тру¬пом. Кому-то подобная просьба наверняка показалась бы патологи¬чески нездоровой, но для психолога в ней не было ничего необыч¬ного. Бесценное преимущество, столь необходимое в работе.
Еще в самом начале карьеры агента Карен прочитала все статьи и монографии, написанные самыми первыми психологами-крими¬налистами ФБР — Хейзелвудом, Ресслером, Дугласом и Андервудом. Психологи-криминалисты, проникая в разум преступника, испы¬тывали наслаждение, близкое к сексуальному оргазму. Их умение разобраться в природе вещей и указать на характерные особенности личности преступника казалось ей почти сверхъестественным. Ка¬кой кайф, думала она, составив краткую характеристику на НЕПО, или неизвестного подозреваемого, как его именовали в руковод¬ствах и справочниках Бюро, узнать, что твои выводы не только помогли задержать убийцу, но и оказались совершенно точными!
Но, как обычно и бывает, на практике все оказалось далеко не так легко и просто, как в сладких мечтах. Романтические устремления поймать серийного убийцу давным-давно растаяли как дым. Карен проводила все свое время в окопах, где кишмя кишели психопаты-преступники, и заглядывала в закоулки чужого разума, носители которого заслуживали газовой камеры. А еще лучше, если бы их живьем резали на куски и поджаривали на медленном огне, как они поступали со своими жертвами.
Карен опустилась в кресло в углу спальни и попыталась абстра¬гироваться, вбирая в себя место преступления целиком. Кровь на стенах, гротескно изуродованное тело жертвы. Сунув руку в кар¬ман, она извлекла оттуда тюбик ментолатума 1 и аккуратно нанес¬
1 Откинувшись на спинку кресла, она попыталась настроиться на мыслительную волну убийцы. Хотя по миру разъезжала пара дюжин штатных психологов-криминалистов ФБР, читавших лекции сотруд¬никам правопорядка о том, что может и чего не может дать составле¬ние психологического портрета предполагаемого преступника, пере¬даваемые из уст в уста знания расходились медленно. Свою лепту вносили и старые дешевые фильмы, в которых агент ФБР умел «смо¬треть на мир глазами преступника», изрядно мешавшие преподава¬тельской деятельности специалистов и ставившие под сомнение саму концепцию подобного подхода к раскрытию преступлений.
За примерами далеко ходить не надо было. Пару лет назад один коп попросил Карен положить руку на одежду жертвы в надежде, что она «увидит» лицо убийцы и опишет его. А когда она ответила, что ничего не выйдет и что психологи работают совсем по-другому, он расстроился и обиделся, как ребенок.
Вспоминая об этом, Карен вдруг поняла, что улыбается. Здесь, на месте зверского преступления, она улыбается! Улыбается глу¬пости полицейского, своей прежней неумелости и чувству юмора, которым очень гордилась, тому, что иногда была неспособна за деревьями увидеть лес… другими словами, не видела совершенно очевидных вещей у себя под носом, не говоря уже о призрачных картинах, которые она прямо-таки обязана была «увидеть глазами убийцы». Психолог-криминалист не видит того, что видит пре¬ступник. Но символически, в переносном смысле он способен влезть в голову убийцы, способен думать так, как думает убийца, способен представить, какие чувства испытывал убийца, совершая преступление… и почему.
Впрочем, все вышесказанное вовсе не означало, что она ничего не получала, находясь в той же комнате, в которой побывал и убий¬ца. Получала, несомненно, получала, пусть даже ей никогда не уда¬валось классифицировать эти ощущения, как их ни назови — ин¬туицией, наитием, восприятием, пониманием или отождествлением себя с насильником, равно как и с тем, что он чувствовал в момент совершения преступления. Так что при любой возможности Карен старалась хотя бы несколько мгновений побыть наедине с жертвой. С этим не могло сравниться и соперничать ничто: ни цветные фото¬снимки, ни видеозапись, ни письменные показания. Карен вновь сосредоточилась на жертве. На Мелани. Она всегда считала, что лучше называть погибших людей по именам. Это по¬могало им не оставаться безымянными трупами и постоянно напо¬минало о том, что кто-то сотворил нечто ужасное с реальным, дышащим, еще совсем недавно живым человеческим существом. Иначе слишком легко можно привыкнуть к употреблению безлико¬го термина «жертва». Иногда Карен казалось, что мозг сотрудников правопорядка намеренно прибегает к такому способу действия, включая механизм самозащиты от эмоциональной перегрузки: разум помогал абстрагироваться и сохранить дистанцию. Сохра¬нить рассудок и остаться человеком, вменяемым человеком.
Если верно предположение Бледсоу о том, что убийца мог быть знаком со своей жертвой, преступление можно было совершить достаточно легко. Насильник мог подойти к женщине вплотную и при этом не вызвать у нее подозрений. А тот факт, что он специ¬ально мог познакомиться с ней, чтобы внушить доверие к себе, уже говорит о многом. Это означает, что убийца умен, спланировал свое преступление заблаговременно и тщательно его обдумал. Если все действительно так, как она полагает, им придется стол¬кнуться с организованным преступником.
Зачастую место преступления являло собой смешение двух со¬ставляющих — элементы организации причудливо переплетались с компонентами дезорганизации, — отчего идентификация НЕПО существенно усложнялась. И если поначалу Карен была уверена в том, что Окулист, скорее всего, принадлежит к категории неор¬ганизованных преступников, то теперь она начала в этом сомне¬ваться.
До ее слуха донесся какой-то шум из коридора, затем громкий голос спросил:
— Эй! Где тот хрен, что все время стонет и жалуется?
— Здесь, Мандиза! — откликнулся из ванной комнаты Бледсоу.
Он открыл дверь и вышел в небольшой холл как раз в тот мо¬мент, когда в него входила Мандиза Манетт, одна из бывших чле¬нов оперативной группы, работавшей по Окулисту, детектив по¬лицейского управления в округе Спотсильвания. Это была тощая и долговязая особа с мощными покатыми плечами и широкой улыбкой. Волосы, заплетенные в тугие косички, торчали у нее на голове в разные стороны и подрагивали при ходьбе. Мандиза всем видам обуви предпочитала туфли на платформе, что, по мнению Карен, свидетельствовало не о стремлении следовать моде, а о же¬лании обрести дополнительный вес и власть. В такой экипировке рост ее превышал шесть футов, так что детектив была выше Карен на добрых три дюйма. Карен была уверена, что подобным спосо¬бом Мандиза пыталась показать ей, что стоит ступенькой выше на неофициальной иерархической лестнице, тем самым требуя к себе дополнительного уважения.
Карен с трудом поднялась из кресла и попыталась вернуться в состояние вменяемого общения. Она перешагнула порог как раз вовремя, чтобы заметить, как отреагировала Мандиза на обстоя¬тельства кончины Мелани Хоффман.
— Как поживаешь, Манни? — Бледсоу коротко обнял ее и на мгновение прижал к себе. Карен не видела Мандизу с тех самых пор, как оперативная группа была расформирована, и, судя по реакции обоих детективов, они тоже давненько не встречались.
— А как чувствует себя мой старый знакомый хрен? — осведо¬милась у Бледсоу Мандиза.
Карен поморщилась. Она отнюдь не считала себя ханжой или поборницей строгой морали, но со временем непременный сексу¬альный подтекст в обыденных разговорах начал действовать ей на нервы.
— Развод прошел и состоялся, — отозвался Бледсоу. — Пыта¬юсь жить дальше.
— Я всегда говорила, что ты достоин лучшей участи, брат 1. Честно. — Она ухватила Бледсоу двумя пальцами за отвисшую щеку. — Быть может, такой славной девочке, как я, стоит пожалеть такого бедолагу, как ты.
Бледсоу порозовел и выразительно закатил глаза.
Манетт, завидев Карен, в насмешливом восхищении прижала руку к груди.
— Кари! И ты здесь! Мой самый нелюбимый психотерапевт! Ну как, все еще ищешь потайную дверь, которая приведет тебя пря¬миком в мозг убийцы?
Карен отвернулась. Ей не хотелось вступать с Манетт в ненужную перебранку, которая все равно ни к чему хорошему не приведет.
1 Так обычно обращаются друг к другу афроамериканцы.— Я вернусь через пять минут, — сказала она Бледсоу. Ей надо было проветриться и снова собраться с мыслями. Выйдя из дома, она подлезла под желтыми полицейскими лентами, опоясываю¬щими место преступления, и полной грудью вдохнула свежий воздух. Там, в доме, запах смерти забивал ноздри, невзирая на по¬лоску ментолатума над верхней губой, поэтому даже сырой мороз¬ный воздух казался необычайно вкусным.
Больше всего на свете Карен сейчас хотелось выпить чашечку крепчайшего кофе. Увы, пришлось стрельнуть сигарету у кого-то из криминалистов, возившихся на улице, и набрать полные легкие горького дыма. Она бросила курить после расставания с Диконом, сочтя свое пагубное пристрастие к сигаретам чем-то вроде про¬клятия, которым он наградил ее, и с тех пор избегала табака как чумы. Глубоко затянувшись, она выдохнула несколько аккуратных колечек и, гася недокуренную сигарету, заметила, как на противо¬положной стороне улицы, сразу же за двумя патрульными авто¬мобилями, притормозила еще одна машина. «Акура», последняя модель, небесно-голубого цвета. Слишком дорогая игрушка, что¬бы служить разъездной полицейской машиной без опознаватель¬ных знаков, разве что она попала к копам после какого-нибудь обыска и конфискации незаконного имущества.
Водитель подался вперед, почти к самому лобовому стеклу, и Карен получила прекрасную возможность разглядеть его, не¬смотря на то что в тонированных стеклах отражалось унылое серое небо. Резко развернувшись, она быстрым шагом вернулась в дом и разыскала Бледсоу.
— Какого черта здесь делает Хэнкок?
Бледсоу оторвался от Манетт и повернулся к ней.
— Хэнкок?
— Чейз Хэнкок. Наглый и самоуверенный сукин сын.
— Кари, не стесняйся! Скажи прямо и откровенно, что ты о нем думаешь.
Карен уже открыла было рот, чтобы поставить на место вздор¬ную напарницу, но ее намерениям не суждено было осуществить¬ся. Их разговор прервал комариный электронный писк, в котором можно было узнать Пятую симфонию Бетховена.
Бледсоу выудил из кармана сотовый телефон и ответил на вы¬зов. Покачав головой, он отошел на несколько футов. Похоже, он пытался возражать, но собеседник не давал ему такой возмож¬ности. Через несколько секунд, закончив разговор, Бледсоу вер¬нулся и хмуро взглянул на Карен.
— Так, так, так… Карен Вейл, Поль Бледсоу и… Что это за оча¬ровательное создание, с которым я не имею удовольствия быть знакомым?
Аккуратный, массивный, с гривой светлых волос, небрежно откинутых назад, небесно-голубыми — под стать машине! — гла¬зами и глубокой ямочкой на подбородке, в которой можно было спрятать крупный бриллиант, Чейз Хэнкок расплылся в добро¬желательной улыбке. Его протянутая для приветствия правая рука повисла в воздухе перед Манетт.
Мандиза не спеша оглядела Хэнкока с головы до ног и одобри¬тельно кивнула, но руки ему все-таки не подала, демонстрируя тем самым, что для нее главное — физическая привлекательность, не более того.
— Какое интересное имя! Хэнкок… — протянула она. — По¬хоже на…
— Какого черта ты здесь делаешь? — требовательно поинтере¬совалась Карен.
— Он здесь, потому что так приказал шеф Турстон.
Карен в недоумении воззрилась на Бледсоу.
— Что?
Бледсоу отвел взгляд.
— Хэнкок приписан к нашей оперативной группе. Мне только что об этом сообщили. — Он кивнул на телефон, который по-прежнему сжимал в руке.
Карен стиснула кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Стремясь погасить назревающий скандал, Бледсоу сказал ей:
— Давай-ка прогуляемся.
И зашагал вдоль дома по бетонированной дорожке, которая вела на тротуар.
— Ты что, подумал, что я могу его ударить?
— Иногда я просто не знаю, чего от тебя ожидать.
Карен яростно сунула руки в карманы пальто.
— И все только потому, что я ненавижу этого малого?
— У него самомнение размером с небоскреб, это видно невооруженным глазом. Но все-таки что он сделал лично тебе?
— Прежде чем возглавить личную охрану сенатора Линвуд, Хэнкок несколько лет подвизался в качестве полевого агента. — Он был фибби?
— Не нужно называть нас так.
— Но вы же называете нас «тупыми членами».
— Только потому, что кое-кто из вас такой и есть на самом деле!
Карен шутливо толкнула Бледсоу в плечо. Детектив покачнулся и, чтобы не упасть, шагнул с дорожки на лужайку.
— Как бы там ни было, Хэнкок подал заявление на освободив¬шуюся должность штатного психолога в нашем отделе одновременно со мной. Мне довелось работать вместе с ним над несколькими дела¬ми, и работал он, на мой взгляд, дерьмово. Я обмолвилась об этом своему напарнику, а тот передал мои слова заместителю начальника нашего отдела. А затем я получаю повышение, а Хэнкок — нет.
— Ты льстишь себе, Карен, если полагаешь, что Бюро приняло во внимание твою точку зрения.
— Ничего они не приняли. Заместитель начальника отдела клял¬ся, что не сказал никому ни слова о том, что говорил ему мой на¬парник. Но Хэнкок знает, что я его ни в грош ни ставлю, да и мои отчеты тоже выставляют его не в самом выгодном свете. Я называю вещи своими именами, то есть прямо говорю, что Хэнкок — редкая бестолочь и попросту неумелый идиот. Естественно, он уверен, что пострадал из-за меня. — Она глубоко вздохнула. — Он обратился в суд, обвинил руководство в дискриминации и ушел из Бюро.
— И что же, он выиграл дело?
— Куда там! Говорю тебе, это все дерьмо собачье. История, вы¬сосанная из пальца. Судья не счел нужным удовлетворить его иск.
Они остановились, глядя на улочку тихого района. По обеим ее сторонам высились скромные, одно-и двухэтажные особняки красного кирпича, безмолвные свидетели недавнего убийства.
— Когда это произошло?
— Немногим больше шести лет назад. Ходили слухи, что он подыскал себе непыльную работенку. Обеспечивал безопасность какой-то компании, оказывающей услуги в области интернет-технологий, кажется.
Бледсоу пнул ногой мелкий камешек, валявшийся на асфальте.
— А сейчас он возглавляет личную охрану сенатора Линвуд.
— Симпатичный мальчик подыскал себе новое тепленькое ме¬стечко. Хорошая кормушка, если хочешь знать мое мнение.
1 Жаргонное и унизительное прозвище агента ФБР.
— Да ладно тебе. Линвуд, во всяком случае, в выигрыше. Она заполучила к себе на службу относительно молодого парня, кото¬рый оттрубил несколько лет в Бюро. Полная он задница или нет, опыт работы остался при нем, и возразить тут нечего.
Карен поежилась от холода и обхватила себя руками за плечи.
— А при чем тут шеф Турстон? А у него-то какой интерес в этом деле?
— Не знаю. Очевидно, думает, что дело важное. Важное на¬столько, что он решил потянуть за нужные ниточки, используя все свое влияние.
Карен развернулась и зашагала назад.
— Боюсь, что здесь замешан кто-то для него очень важный.
Вернувшись в дом, они застали Мандизу Манетт и Хэнкока склонив¬шимися над трупом Мелани Хоффман. Компанию им составил Буб¬ба Синклер, детектив из Полицейского управления округа Фэрфакс. Синклер, лицо которого покрывали рытвины от юношеских угрей, задумчиво кивал наголо обритой головой, слушая, что говорит ему Манетт. Заметив Карен, он выпрямился во весь рост и улыбнулся.
— Привет, психоаналитик! Как дела?
— Нормально, Син, нормально. Если не считать того, что Оку¬лист подкинул нам новую жертву.
Синклер согласно кивнул.
— Да, вижу. Кошмар. Намного хуже, чем в прошлый раз. Ты уверена, что это сделал наш парень?
— Один и тот же почерк. Жертвы лежат в постелях, с глазами, пронзенными их собственными кухонными ножами. Внутрен¬ности выпотрошены. Левая рука отрублена. По стенам размазана кровь. После совершения преступления убийца тут же, на месте, ужинает, потом смотрит телевизор. Продолжать дальше?
Синклер отрицательно покачал головой.
— Нет, пока хватит.
Манетт уперлась руками в бока.
— Очень похоже на предыдущие жертвы. Номер один и номер два.
Карен прекрасно поняла, что камешек полетел в ее огород. Сама же она считала, что и третья женщина погибла от рук Окулиста, хотя место преступления разительно отличалось от предыдущих двух. Отличалось даже от того, что они видели здесь, в доме Ме¬лани Хоффман. — Мне придется наверстывать упущенное, — заявил Хэнкок. — Просмотреть все материалы. Данные виктимологии 1, фотографии, протоколы допросов…
— Мы знаем, что есть в деле, Хэнкок, — прервала его Карен.
Бледсоу поднял руку, призывая враждующие стороны к пере¬мирию.
— За работу оперативной группы отвечаю я. И я позабочусь, чтобы вы получили все необходимое.
Хэнкок кивнул, покачался на носках и искоса взглянул на Карен.
— Ну так расскажите, как вы получили назначение в нашу ко¬манду, — обратилась к нему Манетт.
— Очень просто, — ответил Хэнкок. — Я сам попросил напра¬вить меня сюда.
Манетт вскинула голову.
— А с кем вы сейчас работаете?
Карен презрительно фыркнула и отвернулась.
— Он не имеет отношения к правоохранительным органам.
— Не имеет отношения к органам правопорядка? — переспро¬сила Манетт и перевела взгляд с Хэнкока на Бледсоу. — Только не говори мне, что он — репортер…
— Агент Чейз Хэнкок. — Он снова протянул руку Мандизе, и та снова проигнорировала его жест, обернувшись к Карен.
— Агент Чейз Хэнкок? Он что, один из ваших?
— Я — старший агент, начальник личной охраны сенатора Лин¬вуд, — вмешался Хэнкок. — Сенатор пришла в ужас от наглости этого преступника. Кроме того, ее возмутила неспособность ор¬ганов правопорядка арестовать этого малого. — Он покосился на Вейл. — Включая ФБР.
Синклер сделал шаг вперед.
— Кто дал вам право…
— У меня есть идея! — вмешался Бледсоу. — Как насчет того, чтобы вернуться к расследованию убийства? Другими словами, давайте займемся тем, за что нам платят деньги. А подискутиро¬вать можно и позже. Тогда и выложим все карты на стол.
Его реплика положила конец спорам, и члены оперативной группы, несмотря на ворчание Хэнкока, разошлись.
Фридрих Ницше. По ту сторону добра и зла
…Штатный психолог-криминалист обязан влезть в голову убийце, чтобы увидеть происходящее его глазами, понять, почему его эмоционально-физическая сущность погружается в отвратительное зловоние морального упадка и разложения. И когда психолог в мельчайших подробностях исследует проявления боли и смерти, он бредет по колено в крови и экскрементах, подвергая смертельной опасности свою способность оставаться человеком.
Марк Сафарик, штатный психолог и старший специальный агент ФБР (в отставке)
…Чтобы понять художника, нужно изучить его творчество.
Джон Дуглас. Анатомия побуждения
Шесть лет назад
Куинз, Нью-Йорк
— Диспетчер, говорит агент Вейл. Нахожусь в тридцати футах от входа в банк. Вижу троих вооруженных мужчин в черном. Они в масках. Когда прибудет помощь? Я здесь одна. Прием.
— Вас понял. Ждите.
Ждите. Ему легко говорить. У меня уже задница замерзла тор¬чать на пронизывающем ветру возле банка, внутри которого за¬сели трое вооруженных бандитов, а он говорит: «Ждите». Разуме¬ется, что мне еще остается? Буду сидеть и ждать.
Специальный агент ФБР Карен Вейл присела на корточки за распахнутой дверцей служебного автомобиля, положив на окон¬ную раму ствол автоматического пистолета «Глок-23» сорокового калибра. Да уж, с таким оружием не очень-то повоюешь с налет¬чиками, которые, если она правильно рассмотрела, вооружены скорострельными автоматами МАС10, но что прикажете делать? Вот уж не везет, так не везет.
Затрещала рация, и сквозь шум помех донесся голос диспетчера:
— Агент Вейл, вы еще здесь? Прием.
Нет, меня нет, я уехала в отпуск. Оставьте сообщение на ав¬тоответчике.
— Все еще на месте. Внутри не вижу никакого движения. Рас¬смотреть подробнее мешает вывеска на окне. Кстати, банк пред¬лагает свободные чековые счета.
Карен не участвовала в перестрелке уже добрых пять лет, с тех пор как ушла из Полицейского управления Нью-Йорка. В те благо¬словенные времена ей нравилось выезжать на подобные вызовы и ощущать прилив адреналина, преследуя на улицах Манхэттена очередных уродов, которые изо всех сил старались добавить остро¬ты к ее тягучему и унылому дежурству. Но после рождения сына Джонатана она вдруг поняла, что в жизни полицейского слишком много риска. В конце концов все закончилось тем, что она перешла
на работу в Бюро 1 — можно считать, поднялась на очередную ступеньку в карьерной лестнице, главным достоинством которой стала возможность убрать свою задницу с траектории огня.
И так было вплоть до сегодняшнего дня.
Треск статических помех в рации.
— К вам выехала районная бригада полицейского спецназа. Расчетное время прибытия — шесть минут.
— За шесть минут может случиться много всякого дерьма.
Я что, произнесла это вслух?
— Повторите, агент Вейл.
— Я сказала: «Мне придется сидеть и ждать еще целых шесть минут».
Последнее, что ей сейчас было нужно, это чтобы запись ее ра¬диопереговоров с диспетчерской прокрутили всем и каждому в от¬деле; тогда грубым насмешкам и подшучиваниям не будет конца.
— Говорит машина пять, иду на помощь со стороны бульвара Куинз и Сорок восьмой улицы, — долетел из приемника необы¬чайно спокойный голос Майка Хартмана. Карен даже удивилась, что Майк со своим новым напарником вообще откликнулись на этот вызов. Она проработала с Майком шесть месяцев и считала его порядочным и неплохим копом, хотя и склонным к марги¬нальным методам силового решения проблем. Впрочем, в данном случае маргинальные методы — как раз то, что нужно… Чем больше огневой мощи окажется в распоряжении хороших пар¬ней, тем выше вероятность, что налетчики, засевшие в банке, наделают в штаны и ситуацию удастся благополучно разрешить к вящей славе Бюро. В переводе на нормальный человеческий язык это означало следующее: она выйдет из передряги живой и невредимой, а тамошние засранцы — в браслетах на запястьях, затянутых чуточку туже, чем следует, так что малейший рывок причиняет невыносимую боль. Но с учетом тех неприятностей, которые эти ублюдки доставили лично агенту Вейл и окружаю¬щим, данное обстоятельство можно было считать детской шало¬стью, и не более того.
— Принято, машина пять, — отозвался диспетчер.
Автомобиль Майка находился всего в одном квартале отсюда и должен был прибыть на место через несколько секунд.
1 Жаргонное название Федерального бюро расследований.
Не отрывая взгляда от окон банка, Карен услышала, как слева от нее, футах в тридцати от парадной двери, завизжали тормоза служебного автомобиля Бюро, на котором прибыли Майк с на¬парником. Но не успела она повернуть голову, чтобы встретиться глазами с Майком, как услышала скрежещущий звук, с каким пули рвали металл, и резко развернулась в сторону банка.
Через главный вход которого на улицу вывалились трое воору¬женных людей в черных комбинезонах, прижимая локтями к ту¬ловищу большие автоматы, и она еще успела подумать, что была права, трещотки оказались теми самыми МАС10. Но в следующее мгновение, очень короткое, надо сказать, когда она стремительно пригибалась за дверцей своей машины, чувствуя, как спину и шею осыпает осколками битого стекла, в эту долю секунды она краем глаза успела увидеть, как падает на тротуар Майк Хартман. Он лежал на спине, лицом вверх, и пальцы его правой руки скребли по асфальту, как будто что-то искали. Одного взгляда на его лицо хватило, чтобы понять, что он испытывает невыносимую боль. И что он не потерял, а скорее приобрел кое-что — девять граммов свинца, застрявших в его теле. Тем не менее Майку повезло боль¬ше, чем его напарнику, который обмяк на сиденье автомобиля, безвольно запрокинув голову.
А грабители, со всеми своими автоматами и прочим, никуда не спешили. Они образовали почти правильный треугольник, вы¬брав стратегически выгодную позицию около входа, спрятавшись за почтовыми ящиками и газетными стойками. Да уж, укрытие у них оказалось отменное, и повезло им нехило, к тому же. Но ведь они только что убили полицейского… Почему же, черт возьми, они не сматываются отсюда?
Уткнувшись носом в асфальт и глядя с высоты птичьего полета 1 на тротуарную бровку и Майка, который все еще корчился от боли, Карен краем глаза уловила замершие в лихом развороте под визг тормозов шины с ярко-синим пижонским ободом. В двух шагах от машины Майка остановился патрульный полицейский автомо¬биль, прибывший по вызову на место происшествия.
Проклятье, где же этот чертов спецназ? Ах да, ведь ему ехать целых шесть минут. Сколько осталось ждать? Еще четыре?
1 Игра слов: в данном случае «с высоты птичьего полета» означает «в не¬скольких сантиметрах над землей», «с высоты роста птицы».
Я же говорила диспетчеру, что за шесть минут многое может случиться.
Вокруг нее по-прежнему щелкали пули. Карен попыталась вы¬прямиться: пожалуй, это не лучшее решение, учитывая, что воздух рвут раскаленные кусочки свинца, летящие со скоростью девять¬сот пятьдесят футов в секунду, но она понимала, что должна сде¬лать хоть что-нибудь.
Она вдруг почувствовала, как левую штанину дважды дернули раскаленные пальцы. Ожог от пули отозвался мурашками по коже, и вокруг дырки на нейлоновой светло-коричневой ткани брюк расплылось большое кровавое пятно. Однако прислушиваться к себе у Карен времени не было, во всяком случае сейчас. Она машинально схватилось рукой за раненую ногу и нащупала две круглые дырочки в штанине: значит, в бедро угодили две пули. Но поскольку жизненно важную артерию они не задели, какое-то время она еще протянет. Черт, но как же все-таки больно!
Она, насколько позволяла раненая нога, отползла влево, чтобы лучше видеть, что происходит перед входом в банк. Как раз в эту секунду двое ублюдков рухнули на землю… Ага, похоже, прибыв¬шие на место полицейские достали их. Но уцелевший грабитель, стреляя от бедра и откинувшись назад, продолжал поливать улицу перед собой огнем из автомата, как из садового шланга. Чертов Рэмбо! Раскаленные латунные гильзы рассерженным фонтаном летели вверх из отражателя, как будто им не нравилось то, что их вышвыривают в жестокий мир ради такого рутинного и незначи¬тельного события, как убийство.
На асфальт повалился последний коп — лежа на земле и при¬жавшись к ней щекой, она видела, как он упал, — и грабитель прекратил стрельбу. Внезапно обрушившаяся тишина оглушала.
Карен увидела, как мужчина в черном наклонился, поднял с земли большую брезентовую сумку, которую выронил его това¬рищ, взвалил ее на плечо, развернулся и бросился бежать.
Нет, это уже никуда не годилось. Майк ранен, его напарник убит, еще двое полицейских мертвы, а этот ублюдок намерен удрать с кучей наличных.
Только не в мое дежурство!
Карен перекатилась на живот, расставила локти и подняла «Глок» на уровень глаз. Стрелять в просвет между днищем авто¬мобиля и бровкой тротуара было безумием, но что ей еще остава¬
лось? Все равно после оглушительной пальбы вокруг не осталось зевак и прохожих. Она нажала на спусковой крючок, и тяжелое оружие несколько раз дернулось, норовя вырваться из ослабевших рук. Но будь она проклята, если это урод не споткнулся и не за¬хромал… Она попала в него, попала!
Карен схватилась за дверцу машины Майка и с трудом выпря¬милась. Бедро жгло огнем, словно кто-то сунул раскаленную ко¬чергу в рану и медленно ее там поворачивал. Ей пришлось опереть¬ся на здоровую правую ногу, чтобы не упасть.
Держась левой рукой за боковое зеркало, она прицелилась в спину убегавшему грабителю и выкрикнула:
— Федеральное бюро расследований! Стоять!
Интересно, эти слова останавливали хоть кого-нибудь? Нет, ко¬нечно. Точнее, как правило. Но этот малый, должно быть, не отли¬чался большим умом, потому как замер и обернулся, по-прежнему не выпуская из рук автомат. Это было все, что ей требовалось.
Карен мягко нажала на курок и на этот раз попала туда, куда нужно. Грабитель отлетел на несколько шагов и вытянулся на тро¬туаре. А она отпустила зеркало и вслед за ним мешком осела на тротуар, слушая истеричный вой приближающихся сирен.
С неимоверным трудом повернув голову, Карен встретилась взглядом с Майком. Тот сумел выдавить бледную улыбку, прежде чем его глаза устало закрылись.
На следующее утро, после того как ее выписали из больницы, Карен Вейл подала рапорт о переводе.
Сейчас
Округ Фэрфакс, Вирджиния
Пар от дыхания клубился в застывшем от холода ночном воздухе подобно испуганным привидениям. Отогнав непрошеные сравне¬ния, он взглянул на часы и поспешно зашагал по темной пустын¬ной улочке тихого приличного квартала. У него были веские при¬чины выбрать именно этот дом и эту жертву.
Пройдет всего несколько часов, и насмерть перепуганные со¬седи будут таращиться в объективы видеокамер, а репортеры со¬вать в их побледневшие лица микрофоны, требуя комментариев и подробностей о жизни жертвы.
Расскажите нам о ней. Разбудите наши чувства, заставьте нас плакать. Сделайте так, чтобы наши сердца начали кровоточить, как истекла кровью и сама жертва.
Правая его рука покоилась в тепле и уюте, сжимая лежавший в кармане пальто кожаный бумажник со значком и удостоверени¬ем агента ФБР. А вот брюки от костюма оказались слишком легки¬ми и тонкими, чтобы сопротивляться пронизывающему холоду, который уже давно покусывал его за ноги. Он вздрогнул и ускорил шаг. Через несколько минут он войдет в дом и… можно приступать к работе.
Он войдет в дом к своей жертве.
Роскошные каштановые волосы и чистая кожа. Длинные ноги и очаровательный курносый нос. Но под привлекательной внеш¬ностью таилось зло — он видел его отблеск в ее глазах. Глаза всег¬да помогали ему заглянуть в чужую душу.
Сильные пальцы ощупали фальшивые усики, проверяя, надеж¬но ли они приклеены над верхней губой. Он поудобнее передвинул маленькую трубку, пришитую изнутри к пальто, и, прежде чем подойти к двери, переложил под левую руку небольшую папку-скоросшиватель. За последние дни он побывал здесь несколько раз, изучая окрестности. Следя за тем, когда приходят и уходят соседи. Определяя на глаз размеры кругов света, отбрасываемых фонарями уличного освещения. Мысленно прикидывая, видна ли входная дверь и ступеньки прохожим с улицы. Дело оставалось за малым — от него требовалось безупречно выполнить задуманное. Именно так! Привести приговор в исполнение.
Нажав на кнопку дверного звонка, он постарался придать лицу приветливое и любезное выражение на случай, если хозяйка ста¬нет рассматривать его в глазок. Правило номер один: ты должен выглядеть приличным и заслуживающим доверия человеком, что¬бы не напугать и не вызвать подозрений. Всего лишь дружелюбно настроенный агент ФБР, заглянувший на огонек, дабы задать не¬сколько вопросов и тем самым внести свою лепту в обеспечение безопасности жителей.
Дверной глазок потемнел изнутри: его внимательно рассматри¬вали.
— Кто там?
Такой милый голосок… Как же обманчива внешность этих проклятых шлюх!
— ФБР, мадам. Агент Кокс 1.
Он едва сдержал улыбку, вновь оценив скрытую иронию вы¬бранного псевдонима. Как и во всем, что он делал, на это тоже была своя причина. И вообще, он ничего не делал без причины, которые и диктовали каждый его поступок.
Он взмахнул рукой, раскрывая бумажник с удостоверением личности, — так, как учат агентов, — и отступил на шаг, позволяя ей окинуть себя взглядом с головы до ног. Чисто выбритый агент ФБР в шерстяном пальто и строгом костюме. Все в порядке, бо¬яться нечего.
После недолгого колебания замок щелкнул и дверь отворилась. На женщине была свободная толстовка и вылинявшие, изрядно поношенные джинсы. В одной руке она держала деревянную лож¬ку, в другой — полотенце. Ага, готовит ужин. «Свой последний ужин», — злорадно подумал он.
— Мисс Хоффман, в вашем районе зарегистрировано несколь¬ко случаев изнасилования, причем в последнее время преступник активизировался. Мы проводим расследование и хотели бы узнать, не можете ли вы сообщить что-либо по этому поводу?
1 Кокс — сленг: кокаин. Агент ФБР по имени Кокаин.
— Насильник? — удивленно переспросила очаровательная ма¬ленькая Мелани Хоффман. — Я ничего об этом не слышала.
— Мы не сообщали об этом прессе, мэм. Наши методы несколь¬ко отличаются от тех, что использует полиция. Мы полагаем, что лучше не поднимать шума, тогда преступник не подозревает, что на него идет охота.
Он переступил с ноги на ногу и подышал на правую руку, одно¬временно крепче прижимая левой к груди папку-скоросшиватель. На улице очень холодно, давал он понять хозяйке дома.
Пригласи меня войти.
— И чем же я могу помочь?
— У меня есть с собой несколько фотографий. Все, что от вас нужно, — это чтобы вы взглянули на них и сказали, не видели ли поблизости кого-нибудь из этих людей за последние два месяца. Это не займет много времени.
Она подняла глаза с папки на его лицо, где ее взгляд задержал¬ся чуточку дольше, чем ему хотелось бы. Он решил немного уси¬лить нажим. Вообще-то у него был талант создавать необходимые возможности, и как раз сейчас таковая ему представилась. Но следовало действовать, и действовать быстро.
— Мэм, не хочу показаться невежливым, но сегодня вечером мне предстоит обойти еще несколько домов, а время уже позд¬нее. — Он легонько пожал плечами. — И чем дольше мы будем искать этого парня, тем больше женщин подвергнутся нападе¬ниям.
Мелани Хоффман опустила ложку и отступила в сторону.
— Разумеется. Прошу прощения. Входите.
Он щелкнул ножницами и состриг прядь каштановых волос. От¬кинувшись назад, он полюбовался на свою работу, затем ухватил безвольно качнувшуюся голову Мелани за остатки волос и отстриг еще прядку. И еще одну.
Щелк. Щелк. Щелк.
Ноздри забивал сладковатый запах крови. Он глубоко втянул его носом и содрогнулся от наслаждения. Оно оказалось неожи¬данно сильным. Его охватила эйфория.
Покончив с волосами девушки, он занялся ее ногтями. Так, обрéзать их под самый корень, до мяса, и еще короче. Из ранки потекла кровь, и он собрал ее губами — подобно любовнику, мед¬ленно слизывающему шоколад с пальцев своей возлюбленной. Отпустив руку Мелани, он уложил ее именно так, как ему хотелось, и снова взялся за ножницы.
Щелк. Щелк. Щелк.
Снова показалась кровь, и он опять слизнул ее.
Должно быть, прошло никак не меньше часа, но его подгоняло стремление довести задуманное до совершенства. Он всегда был таким, сколько себя помнил. Кроме того, он вовсе не горел жела¬нием выходить обратно на холод. Он взял булочку с кунжутом со стола в кухне Мелани Хоффман и намазал ее сливочным сыром, добавив сверху арахисового масла и полив все кетчупом из холо¬дильника. Получилось недурно, к тому же преобладание красного цвета производило должное символическое впечатление. Он от¬кусил большой кусок, тщательно следя за тем, чтобы не оставить крошек, слюны или каких-либо иных следов, способных помочь идентифицировать его впоследствии.
В гостиной стоял большой диван, обитый светло-коричневой кожей, от которого до сих пор пахло новой вещью. Он с размаху опустился на него и принялся щелкать пультом телевизора. Пере¬брав несколько каналов, он остановился на рестлинге.
Какое грубое насилие! Как можно показывать такую дрянь по телевизору?
Оставив его включенным, он неторопливо прошелся по дому, задумчиво жуя бутерброд и любуясь картинами на стенах. Художе¬ственный вкус Мелани пришелся ему по душе. В подборе картин ощущалась некоторая эклектичность, которая, впрочем, носила оттенок тщательно продуманного беспорядка. Да, именно так: стро¬гая организация с налетом случайности, присущая истинно твор¬ческому самовыражению. Остановившись перед одной из картин, он вдруг заметил ее подпись в правом углу. Оказывается, она сама их нарисовала. Он прищелкнул языком от удовольствия. Цык, цык, цык…Интересно, какие еще произведения искусства она могла бы создать, если бы ею не завладело зло?
Он остановился в дверях спальни, любуясь на дело своих рук. Покончив с бутербродом, он скрестил руки на груди и наклонил голову сначала в одну сторону, затем в другую, разглядывая плоды своих трудов, выбирая правильную перспективу и прикидывая на глаз размеры комнаты. Вбирая, так сказать, ее в себя одним взгля¬дом. Да, у него получился настоящий шедевр. Ничуть не хуже тех, что нарисовала Мелани. Пожалуй, сегодня он поработал как ни¬когда. Довел задуманное до совершенства.
Подойдя к Мелани, он посмотрел сверху вниз в ее мертвые гла¬за, застывшие и невидяще глядящие в потолок. Нет, на него. Они глядели на него.
Зло должно быть наказано. Должно быть наказано. Должно.
Он взял нож с зазубринами и взвесил в руке, определяя его силу — и мощь. Несомненно, Мелани Хоффман дорого заплатила за содеянное. Ее настигло справедливое возмездие за несправед¬ливое преступление.
Так оно и было, так и было, так и было.
Подобно признанному мастеру живописи, ставящему свою под¬пись внизу холста, он поднял нож и вонзил его в левую глазницу Мелани Хоффман.
Она не должна видеть.
Не должна видеть.
Не должна.
…вторая
Что же мне так не везет с банками, а?
Оружие старшего специального агента Карен Вейл было на¬правлено на придурка, который стоял посреди зала, целясь в нее из револьвера тридцать восьмого калибра. Лоснящуюся кожу у него на лбу усеивали капельки пота, отчего грязные черные во¬лосы прилипли к голове. Руки у него дрожали, а глаза вылезли из орбит и стали похожи на мячики для гольфа. Дышал он тяжело и часто, почти задыхался.
— Не двигайся, или я прострелю тебе башку! — выкрикнула Карен чуточку громче, чем намеревалась. В крови у нее уже бур¬лил адреналин. И еще она хотела, чтобы до этого урода дошло, что шутить она не намерена. Перепуганные клиенты Сберегатель¬ного банка содружества Вирджинии первыми сообразили, что она имеет в виду. Те, что еще стояли, со стуком, как кегли, по¬падали на пол.
— Брось свою долбаную пушку! — завизжал парень. — Брось сейчас же!
Карен мысленно засмеялась. А ведь именно это я сама собира¬лась крикнуть ему. Когда преступник переступил с ноги на ногу, по-прежнему локтем одной руки держа заложницу за шею, в па¬мяти Карен вдруг всплыл образ Алвина, уличного бандита, кото¬рого она арестовала шестнадцать лет назад, еще в бытность свою офицером полиции Управления Нью-Йорка. Малый, который топ¬тался сейчас перед нею, не был Алвином — тот все еще отбывал срок в тюрьме на Райкерз-Айленд, — тем не менее ей почему-то показалось, что они похожи, как братья-близнецы.
— Я положу свой револьвер на пол только одновременно с то¬бой, приятель, — сообщила Карен этому уроду. — Иначе у нас ничего не получится.
— Это я здесь главный, а не ты, сука! Это я сейчас выстрелю и разнесу ей башку, понятно?
Нет, надо же! Мне попался придурок, которому хочется по¬стрелять. Минуло шесть лет с тех пор, как она работала полевым агентом, и вот уже одиннадцатый год она, как щитом, прикрывалась знач¬ком детектива. И хотя она по-прежнему полагалась на свои ин¬стинкты, навыки поведения в экстремальных ситуациях основа¬тельно притупились. Да и физическая подготовка оставляла желать лучшего. Это ведь не совсем то, что каждое утро, отправляясь на работу, надевать брюки. Чтобы успешно разрешать ситуации с за¬хватом заложников, нужна обширная практика, когда в обстоя¬тельствах крайнего порядка, при жесточайшем дефиците времени действуешь на автомате, не думая и не рассуждая. И при этом не ошибаешься. В отделе и так частенько подшучивали над Карен, говоря, что выражение «не думая» вполне органично подходит к стилю ее работы.
— Поскольку ты отказываешься сообщить свое имя, я буду звать тебя Алвин, — сказала она. — Не возражаешь, Алвин?
— Да мне плевать, мать твою, как ты будешь меня звать! Брось свою чертову пушку! — заверещал парень и опять переступил с ноги на ногу. Глаза его испуганно бегали по комнате, слева на¬право и справа налево, не задерживаясь нигде более чем на секун¬ду. Такое впечатление, что он следил за партией в настольный теннис.
Заложница Алвина, перезрелая блондинка тридцати с чем-то лет, палец которой украшало увесистое обручальное кольцо с вну¬шительным камнем, заскулила, давясь слезами. Глаза ее норовили выскочить из орбит, но причиной тому были отнюдь не наркотики. Ее терзал страх, жуткий и всепоглощающий. Она вдруг сообрази¬ла, что, несмотря на присутствие агента ФБР, Карен может и не вы¬тащить ее из этой передряги живой.
К тому же следовало признать, сказала себе Карен, что до сих пор ситуация развивалась из рук вон плохо. Она уже успела на¬рушить все разработанные для подобных случаев правила пове¬дения, словно какой-нибудь зеленый новичок в первый день ра¬боты на новом месте. Ей следовало крикнуть: «Не двигайся, урод! ФБР!» — и он бы тут же наложил в штаны и бросил свою пушку, сдаваясь представителю органов правопорядка. И теперешний кошмар закончился бы не начавшись. По крайней мере именно так показывали в старых фильмах, которые она смотрела по телеви¬зору в детстве. Но реальность оказалась совсем иной. Во всяком случае в том, что касалось лично ее, Карен Вейл. Потому что двойнику Алвина, который стоял сейчас перед ней, все происходящее представлялось безумной и классной выходкой, кайфом и сном, в котором он мо¬жет сделать все, что угодно, и ему за это ничего не будет.
И это беспокоило Карен больше всего.
Она по-прежнему крепко сжимала «Глок» обеими руками, це¬лясь Алвину в переносицу. Он был всего в каких-нибудь двадцати футах, но женщина, которую он обнимал, точнее душил, одной рукой, оказалась прижатой к нему слишком тесно, чтобы Вейл отважилась выстрелить.
Еще одно нарушенное правило заключалось в том, что она должна была разговаривать с Алвином спокойно, не повышая го¬лоса, чтобы не провоцировать его на агрессивные действия. Впро¬чем, данное правило, как и другие, излагалось в «Руководстве по проведению следственных и оперативных действий», которое в Бюро именовалось коротко и неблагозвучно — ПСОД. А Карен, вдобавок, еще и считала, что сей трактат отличается изрядной близорукостью, чтобы не сказать ограниченностью. Например, сейчас она была твердо уверена в одном: яйцеголовый умник, на¬кропавший ПСОД, никогда не сталкивался с одурманенным пре¬ступником, который пританцовывает перед тобой, угрожая ре¬вольвером тридцать восьмого калибра.
Вот так они и стояли напротив друг друга. Алвин подергивался и приплясывал, и его движения очень походили на замедленную пляску Святого Витта, в которой, помимо него самого, участвова¬ла еще и заложница. А Карен, как могло бы показаться стороннему наблюдателю, упражнялась в стойке, которую кто-то нарек мекси¬канской. Интересно, можно ли назвать подобное выражение по¬литкорректным? Она не знала, да ее и не интересовали подобные тонкости. Снаружи не располагались бойцы взвода поддержки, и снайпер не целился через стекла банковской витрины в лоб Ал¬вину, наведя на него крошечную красную точку лазерного при¬цела и ожидая команды открыть огонь. Она всего лишь зашла в банк, чтобы положить деньги на счет, — и пожалуйста!
Карен сделала вид, что напряженно вглядывается через левое плечо Алвина, а потом быстро перевела взгляд на его лицо, как будто увидела кого-то у него за спиной и как будто этот «кто-то» подкрадывается к нему сзади, чтобы огреть по голове. Она увиде¬ла, как грабитель прищурился, заметив ее мгновенный взгляд. Но он не клюнул на эту наживку, и его выпученные глаза по-прежнему испуганно прыгали то вправо, то влево от нее. Пожалуй, самое время переходить к более решительным действиям.
Карен снова слегка повернула голову и посмотрела налево, по¬сле чего, вспомнив детские годы и постановки в школьном драм¬кружке, крикнула ясным и звонким командным голосом:
— Нет, не стреляй!
На этот раз уловка сработала. Алвин дернулся и бросил взгляд через левое плечо, одновременно нагибая голову заложницы вниз и в сторону. Карен выстрелила и не промахнулась. Пуля угодила придурку прямо в висок. Он еще падал на пол, медленно сгибаясь пополам, а она уже спрашивала себя: «А стоило ли стрелять на поражение?»
Собственно, она сказала себе и кое-что еще. А именно то, что должна сдвинуться с места и пинком отшвырнуть куда-нибудь по¬дальше револьвер, выпавший из его руки. И сейчас ее меньше всего занимал вопрос о том, правильно ли она поступила, застрелив по¬донка. В ФБР существовала Служба внутренних расследований, СВР, вот пусть она и разбирается, имела Карен право стрелять на поражение или нет. А в том, что СВР разберется, сомнений не было. Заложница, пусть измученная и бьющаяся в истерике, осталась жива. И в данный момент все остальное не имело значения.
Отшвырнув подальше револьвер Алвина, Карен наклонилась, чтобы лучше разглядеть его лицо. С этого расстояния и под таким углом он ничуть не походил на Алвина. Впрочем, может быть, это несходство объяснялось неестественно вытаращенными остекле¬невшими глазами, какие бывают у загнанного оленя, ослепленно¬го прожектором охотников, или аккуратной раной на виске, из которой медленно сочилась кровь. Трудно сказать.
Внимание Карен привлекла суета банковских кассиров и охран¬ников, которые поспешили выбраться из своих укрытий. Залож¬ница рыдала в три ручья, дрожа как в лихорадке и бессвязно вы¬крикивая что-то неразборчивое. К ней подскочил мужчина в сером костюме и принялся успокаивать, нашептывая что-то на ухо.
— Не стойте столбом! — обратилась Карен к ближайшему охран¬нику. — Наберите 9-1-1 и скажите, что офицеру полиции требует¬ся помощь. Строго говоря, это была не совсем правда, но во всяком случае и не ложь. Тем не менее она считала, что копы примчатся на вызов быстрее и охотнее, если будут думать, что помощь нужна их кол¬леге-полицейскому, а не агенту ФБР. Местные стражи порядка от¬носились к федералам, мягко говоря, без особой симпатии. Но когда речь заходила о налетах на банки, полиция обязана была сотрудничать с Бюро, так что с этой стороны Карен не ждала осо¬бых неприятностей.
Повернувшись спиной к трупу налетчика, она едва не подпрыг¬нула от неожиданности — на поясе у нее завибрировал коммуни¬катор «Блэкберри» 1. Бросив взгляд на экран, Карен почувствовала, как внутри все похолодело. Сердце, все еще заходившееся после прилива адреналина, вдруг замерло в груди. От короткого тексто¬вого сообщения у нее перехватило дыхание.
А она-то надеялась, что такого больше не повторится. Она на¬деялась, что все уже закончилось.
Напрасно. Убийца по прозвищу Окулист выбрал себе очеред¬ную жертву.
1 Ручное электронное беспроводное устройство, обеспечивающее доступ в Интернет наряду с услугами электронной почты, телефонной связи и передачи текстовых сообщений.
…третья
За все шесть лет работы штатным психологом ФБР Карен Вейл еще никогда не приходилось испытывать ничего подобного. Она виде¬ла снимки разложившихся и выпотрошенных трупов, видела тела с отрубленными головами или руками. За семь лет работы сначала полицейским, а затем детективом убойного отдела в Нью-Йорке она навидалась невероятных по своей дикости разборок между бандами подростков, перестрелок из автомобилей, детей, остав¬шихся без родителей, и познакомилась с системой, которую, как частенько бывало, больше интересует политика, а не благополучие граждан.
Но это место преступления ужаснуло своей жестокостью даже ее. Тридцатилетняя молодая женщина рассталась с жизнью в своей спальне. Женщина, которой, казалось, светила многообещающая карьера финансового аналитика. На кухонном столике лежала коробочка с визитными карточками от компании «МакГинти и Поллок», и запах свежей типографской краски на белых пря¬моугольниках щекотал Карен ноздри.
Она заложила за ухо выбившуюся прядь рыжих волос и опу¬стилась на колени, чтобы рассмотреть кровавое пятно на полу рядом с дверью спальни.
— Тот, кто сделал это, больной на голову, — пробормотала Карен себе под нос, и Поль Бледсоу, детектив из отдела по расследованию убийств округа Фэрфакс, внезапно материализовавшийся подле нее, только хмыкнул в знак согласия. Его звучный баритон едва не потряс ее. Едва, потому что теперь немногое в этой жизни мог¬ло удивить ее по-настоящему.
— Все они одинаковы, — заявил Бледсоу.
Коренастый невысокий мужчина всего пяти футов и восьми дюймов росту, он компенсировал этот недостаток такой шириной плеч, что даже пьяный подумал бы дважды, прежде чем связы¬ваться с ним. Глубоко посаженные темные глаза и зачесанные на прямой пробор черные волосы вкупе с оливковой кожей придава¬ли его облику сходство с опереточным итальянским злодеем. На самом же деле он был полукровкой, в жилах которого греческая и итальянская кровь смешались с ирландской.
Опытным взглядом он обвел лужи и брызги крови на полу и стенах спальни Мелани Хоффман, молодой женщины, которая недавно поступила, а теперь уже и уволилась по состоянию здо¬ровья с работы в известной конторе «МакГинти и Поллок».
Вейл ограничилась тем, что коротко кивнула в ответ. Но потом, наклонившись, чтобы взглянуть на труп под другим углом, вдруг поняла, что Бледсоу прав лишь отчасти.
— Но попадаются и такие, что свихнулись окончательно, — за¬метила она. — Так что все относительно.
Блики от вспышки фотоаппарата отразились в зеркалах сосед¬ней ванной комнаты и привлекли внимание Карен. Не поднимаясь с колен, она вытянула шею и увидела, что кровь забрызгала и сте¬ны ванной, по крайней мере ту часть, которую она видела.
Собственно говоря, штатным психологам, составляющим пси¬хологический портрет преступника, необязательно приезжать на место преступления. То есть приезжать первыми, до появления экспертов и оперативников. Бóльшую часть времени они проводят в уединенной тиши своих кабинетов, наедине с полицейскими от¬четами, фотоснимками, протоколами допросов подозреваемых и сведениями о жизни жертв, полученными от родственников и знакомых. Бланки ЗООП, программы задержания особо опасных преступников, заполненные детективами из отделов по расследо¬ванию убийств, предоставляли необходимые данные, позволяя узнать прошлое и набросать штрихи к психологическим портретам насильников. Железное правило соблюдалось неукоснительно: следовало собрать как можно больше информации, прежде чем начинать путешествие в глубины больного разума.
— Значит, ты получила мое сообщение.
Бледсоу смотрел на нее, явно ожидая ответа.
— Когда я увидела код 1, обозначающий Окулиста, у меня обо¬рвалось сердце.
1 Чтобы не привлекать ненужного внимания и не возбуждать излишнего ажиотажа, в переговорах по радио, телефону и проч., которые можно подслушать, полицейские пользуются цифровым кодом, обозначающим преступления. Например, «двойка» — изнасилование, «тройка» — убий¬ство и т. д. Очередная вспышка фотоаппарата вновь привлекла внимание Карен. Оба стояли у самых дверей ванной, причем никто из них не спешил первым перешагнуть порог и войти в камеру смерти.
— Ну что, пойдем? — спросила она.
Детектив не ответил, и Карен решила, что он околдован, нет, потрясен картиной жестокости, представшей перед их глазами. Иногда ей было нелегко понять, о чем думает Бледсоу, и с годами у нее сложилось впечатление, что именно этого он и добивается: воздвигнуть стену между собственными мыслями и внутренними порывами и тем, кто избрал изучение человеческого поведения своей профессией.
Пока Карен на цыпочках осторожно обходила разбросанные по полу внутренности и части тела жертвы, из душевой кабины вы¬сунул голову эксперт-криминалист.
— Здесь есть еще кое-что, детектив, — сказал он, обращаясь к Бледсоу, который шагнул в комнату вслед за Карен.
— Боже мой… — обронила она.
Бледсоу вошел в ванную, а она глубоко вздохнула и постаралась отогнать от себя все ненужные сейчас мысли и чувства, готовясь войти в некое измененное состояние сознания, которое понадо¬бится для того, чтобы начать работу.
Штатные психологи не пытаются установить, кто именно со¬вершил то или иное преступление, как это делает полиция; они стараются определить тип человека или личности, способной на такой поступок. Какой была мотивация? Почему именно сейчас было совершено преступление, почему именно здесь и почему была выбрана именно эта жертва? Каждый из этих вопросов имел жизненно важное значение, и каждый представлял собой неотъемлемый и незаменимый фрагмент мозаики, из которой и склады¬валась общая картина преступления.
Встречались полицейские, искренне считавшие составление психологического портрета насильников и убийц дерьмом соба¬чьим, псевдонаучной психологической чушью, не стоившей той бумаги, на которой она написана, и, уж конечно, зарплаты, что начисляло им Бюро, плюс бонусы на оплату жилья, автомобиля и одежды. Впрочем, подобные разговоры Карен никогда не бес¬покоили, потому что она знала, как сильно ошибаются эти поли¬цейские. Она прекрасно понимала, что в одних говорит комплекс неполноценности, а в других — самое обыкновенное невежество относительно того, чем на самом деле занимаются криминальные психологи.
Карен продолжала внимательно осматривать спальню Мелани Хоффман. Кое-что в этом убийстве изрядно ее беспокоило. Она оглянулась на Бледсоу, которого в это самое мгновение стошнило в бумажный пакет, который он постоянно носил в кармане. Она уже несколько раз подмечала за ним подобные штуки; взять хотя бы прошлый раз, когда они работали вместе над особенно крова¬вым и грязным убийством. Для детектива из отдела по расследо¬ванию убийств такое поведение было непривычным и даже стран¬ным, но когда Карен прямо спросила его об этом, то Бледсоу поступил в точности так, как поступал всегда, отмахиваясь от чужого мнения, которое его не интересовало: небрежно передер¬нул широченными плечами. Потом он заявил, что не может кон¬тролировать свой организм в этом случае, такие вещи просто случаются помимо его воли, и все тут. По его мнению, это как-то связано с «подсознательной реакцией» на запах крови. Карен соч¬ла подобное объяснение ерундой чистой воды, но потом решила, что откуда ей знать, как все обстоит на самом деле. Может, это была истинная правда, хотя с таким же успехом мужское самолюбие могло придумывать себе оправдание, чтобы скрыть непозволи¬тельную и непростительную, с его точки зрения, слабость. Но, похоже, в тот момент Бледсоу хотел, чтобы Карен не обращала на подобные странности внимания, поэтому так она и поступила.
Карен просунула голову в ванную, а потом вошла. Бледсоу вы¬прямился, позаимствовал пластиковый пакет у криминалиста и сунул в него упакованное содержимое своего желудка. Вытерев губы бумажной салфеткой, которую втихаря стянул из чемодан¬чика того же эксперта, он кинул в рот мятную конфету. Подержав ее на языке, он кивнул на стену над зеркалом.
— И что ты об этом думаешь?
Крупными красными буквами там было выведено: «Это здесь, в…».
— Это может означать что угодно.
— Например?
Карен пожала плечами.
— Мне нужно подумать. Не уверена, что мы знаем доста¬точно для того, чтобы сформулировать определенное мнение или гипотезу.— Ты только что сказала, что эта надпись может означать что угодно. Следовательно, хоть какие-то мысли по этому поводу у тебя должны быть. Или нет?
— Во-первых, должна сказать, что необязательно доискиваться до смысла того, что именно написано. Уже сам факт того, что он посчитал нужным вообще что-либо написать, может иметь для нас намного большее значение.
Бледсоу на мгновение задумался, перекатывая во рту мятную конфету.
— Да, ребята, вижу, что вам только дай возможность поумничать…
— Кто бы сомневался! — Карен вышла из ванной. — Ладно, что мы имеем?
— Никаких следов взлома и насильственного вторжения, — со¬общил Бледсоу. — Так что жертва вполне могла быть знакома с преступником.
Карен отвернулась и перевела взгляд на залитую кровью кро¬вать Мелани.
— Она могла, например, познакомиться с этим парнем вчера вечером и привести его к себе домой. Или же он выкинул какой-нибудь фокус, чтобы внушить ей доверие и отвлечь внимание. Она могла просто открыть ему дверь, и этого оказалось достаточно. Как бы там ни было, но твое предположение, что она могла быть знакома с ним, ничего нам не дает.
Бледсоу недовольно фыркнул и вышел из ванной комнаты.
Психологи-криминалисты зачастую обнаруживали, что им тя¬жело поддерживать отношения с посторонними людьми, не гово¬ря уже о том, чтобы завести семью. Они постоянно ломали голову над фотографиями с места преступления; их терзала неотвязная мысль о том, что они упустили нечто важное — или видели, но истолковали неверно. Или, наоборот, хотели и ожидали увидеть, но не увидели. Словом, они постоянно пребывали в состоянии смутного недовольства и тревоги, как бывает у обычного человека, когда он отчаянно старается вспомнить что-то и не может.
Впрочем, Карен сама выбрала эту работу, а потому старалась выполнять ее по мере сил и возможностей. В данный момент, на¬пример, она надеялась, что делает ее достаточно хорошо и что ее вклад поможет поймать Окулиста. После трех убийств, совершен¬ных на протяжении пяти месяцев, преступник затаился. Еще не¬сколько месяцев ничего не происходило. По прошествии некото¬рого времени полиция решила, точнее понадеялась, что убийца или мертв, или уже сидит в камере, арестованный за какое-то другое преступление.
Когда возникли сомнения — которые со временем только окреп¬ли — в том, что и третье убийство совершил Окулист, на его счету осталось только два несомненных надругательства. Вдруг оказа¬лось, что он далеко не столь плодовит и опасен, как ожидалось. Учитывая, что расходы полицейского бюджета всегда рассматри¬вались с величайшим тщанием и чуть ли не под микроскопом, оперативную группу, созданную для его поимки, благополучно расформировали.
По мнению Карен, это произошло как раз вовремя: девяти ме¬сяцев тесного сотрудничества и работы бок о бок с Бледсоу ей хватило с лихвой. Детектив, в общем-то, нравился ей, но когда столь много времени проводишь в обществе другого человека, то постепенно начинаешь воспринимать его проблемы как свои соб¬ственные. А если вспомнить о неудавшемся замужестве — и о том, что серийные убийцы не отпускали Карен от себя ни на мгнове¬ние, — то можно было сказать, что ей приходилось очень нелегко и без того, чтобы забивать голову мыслями о Бледсоу.
Карен опустилась на колени рядом с изуродованным и обезо¬браженным телом Мелани Хоффман и тихонько вздохнула.
— Почему же это случилось именно с тобой?
…четвертая
Она остановилась в ногах кровати Мелани Хоффман. Выслушав краткий отчет эксперта-криминалиста о том, что удалось обнару¬жить, Карен попросила Бледсоу на несколько минут выйти и дать ей возможность побыть наедине со своими мыслями. Наедине с тру¬пом. Кому-то подобная просьба наверняка показалась бы патологи¬чески нездоровой, но для психолога в ней не было ничего необыч¬ного. Бесценное преимущество, столь необходимое в работе.
Еще в самом начале карьеры агента Карен прочитала все статьи и монографии, написанные самыми первыми психологами-крими¬налистами ФБР — Хейзелвудом, Ресслером, Дугласом и Андервудом. Психологи-криминалисты, проникая в разум преступника, испы¬тывали наслаждение, близкое к сексуальному оргазму. Их умение разобраться в природе вещей и указать на характерные особенности личности преступника казалось ей почти сверхъестественным. Ка¬кой кайф, думала она, составив краткую характеристику на НЕПО, или неизвестного подозреваемого, как его именовали в руковод¬ствах и справочниках Бюро, узнать, что твои выводы не только помогли задержать убийцу, но и оказались совершенно точными!
Но, как обычно и бывает, на практике все оказалось далеко не так легко и просто, как в сладких мечтах. Романтические устремления поймать серийного убийцу давным-давно растаяли как дым. Карен проводила все свое время в окопах, где кишмя кишели психопаты-преступники, и заглядывала в закоулки чужого разума, носители которого заслуживали газовой камеры. А еще лучше, если бы их живьем резали на куски и поджаривали на медленном огне, как они поступали со своими жертвами.
Карен опустилась в кресло в углу спальни и попыталась абстра¬гироваться, вбирая в себя место преступления целиком. Кровь на стенах, гротескно изуродованное тело жертвы. Сунув руку в кар¬ман, она извлекла оттуда тюбик ментолатума 1 и аккуратно нанес¬
1 Откинувшись на спинку кресла, она попыталась настроиться на мыслительную волну убийцы. Хотя по миру разъезжала пара дюжин штатных психологов-криминалистов ФБР, читавших лекции сотруд¬никам правопорядка о том, что может и чего не может дать составле¬ние психологического портрета предполагаемого преступника, пере¬даваемые из уст в уста знания расходились медленно. Свою лепту вносили и старые дешевые фильмы, в которых агент ФБР умел «смо¬треть на мир глазами преступника», изрядно мешавшие преподава¬тельской деятельности специалистов и ставившие под сомнение саму концепцию подобного подхода к раскрытию преступлений.
За примерами далеко ходить не надо было. Пару лет назад один коп попросил Карен положить руку на одежду жертвы в надежде, что она «увидит» лицо убийцы и опишет его. А когда она ответила, что ничего не выйдет и что психологи работают совсем по-другому, он расстроился и обиделся, как ребенок.
Вспоминая об этом, Карен вдруг поняла, что улыбается. Здесь, на месте зверского преступления, она улыбается! Улыбается глу¬пости полицейского, своей прежней неумелости и чувству юмора, которым очень гордилась, тому, что иногда была неспособна за деревьями увидеть лес… другими словами, не видела совершенно очевидных вещей у себя под носом, не говоря уже о призрачных картинах, которые она прямо-таки обязана была «увидеть глазами убийцы». Психолог-криминалист не видит того, что видит пре¬ступник. Но символически, в переносном смысле он способен влезть в голову убийцы, способен думать так, как думает убийца, способен представить, какие чувства испытывал убийца, совершая преступление… и почему.
Впрочем, все вышесказанное вовсе не означало, что она ничего не получала, находясь в той же комнате, в которой побывал и убий¬ца. Получала, несомненно, получала, пусть даже ей никогда не уда¬валось классифицировать эти ощущения, как их ни назови — ин¬туицией, наитием, восприятием, пониманием или отождествлением себя с насильником, равно как и с тем, что он чувствовал в момент совершения преступления. Так что при любой возможности Карен старалась хотя бы несколько мгновений побыть наедине с жертвой. С этим не могло сравниться и соперничать ничто: ни цветные фото¬снимки, ни видеозапись, ни письменные показания. Карен вновь сосредоточилась на жертве. На Мелани. Она всегда считала, что лучше называть погибших людей по именам. Это по¬могало им не оставаться безымянными трупами и постоянно напо¬минало о том, что кто-то сотворил нечто ужасное с реальным, дышащим, еще совсем недавно живым человеческим существом. Иначе слишком легко можно привыкнуть к употреблению безлико¬го термина «жертва». Иногда Карен казалось, что мозг сотрудников правопорядка намеренно прибегает к такому способу действия, включая механизм самозащиты от эмоциональной перегрузки: разум помогал абстрагироваться и сохранить дистанцию. Сохра¬нить рассудок и остаться человеком, вменяемым человеком.
Если верно предположение Бледсоу о том, что убийца мог быть знаком со своей жертвой, преступление можно было совершить достаточно легко. Насильник мог подойти к женщине вплотную и при этом не вызвать у нее подозрений. А тот факт, что он специ¬ально мог познакомиться с ней, чтобы внушить доверие к себе, уже говорит о многом. Это означает, что убийца умен, спланировал свое преступление заблаговременно и тщательно его обдумал. Если все действительно так, как она полагает, им придется стол¬кнуться с организованным преступником.
Зачастую место преступления являло собой смешение двух со¬ставляющих — элементы организации причудливо переплетались с компонентами дезорганизации, — отчего идентификация НЕПО существенно усложнялась. И если поначалу Карен была уверена в том, что Окулист, скорее всего, принадлежит к категории неор¬ганизованных преступников, то теперь она начала в этом сомне¬ваться.
До ее слуха донесся какой-то шум из коридора, затем громкий голос спросил:
— Эй! Где тот хрен, что все время стонет и жалуется?
— Здесь, Мандиза! — откликнулся из ванной комнаты Бледсоу.
Он открыл дверь и вышел в небольшой холл как раз в тот мо¬мент, когда в него входила Мандиза Манетт, одна из бывших чле¬нов оперативной группы, работавшей по Окулисту, детектив по¬лицейского управления в округе Спотсильвания. Это была тощая и долговязая особа с мощными покатыми плечами и широкой улыбкой. Волосы, заплетенные в тугие косички, торчали у нее на голове в разные стороны и подрагивали при ходьбе. Мандиза всем видам обуви предпочитала туфли на платформе, что, по мнению Карен, свидетельствовало не о стремлении следовать моде, а о же¬лании обрести дополнительный вес и власть. В такой экипировке рост ее превышал шесть футов, так что детектив была выше Карен на добрых три дюйма. Карен была уверена, что подобным спосо¬бом Мандиза пыталась показать ей, что стоит ступенькой выше на неофициальной иерархической лестнице, тем самым требуя к себе дополнительного уважения.
Карен с трудом поднялась из кресла и попыталась вернуться в состояние вменяемого общения. Она перешагнула порог как раз вовремя, чтобы заметить, как отреагировала Мандиза на обстоя¬тельства кончины Мелани Хоффман.
— Как поживаешь, Манни? — Бледсоу коротко обнял ее и на мгновение прижал к себе. Карен не видела Мандизу с тех самых пор, как оперативная группа была расформирована, и, судя по реакции обоих детективов, они тоже давненько не встречались.
— А как чувствует себя мой старый знакомый хрен? — осведо¬милась у Бледсоу Мандиза.
Карен поморщилась. Она отнюдь не считала себя ханжой или поборницей строгой морали, но со временем непременный сексу¬альный подтекст в обыденных разговорах начал действовать ей на нервы.
— Развод прошел и состоялся, — отозвался Бледсоу. — Пыта¬юсь жить дальше.
— Я всегда говорила, что ты достоин лучшей участи, брат 1. Честно. — Она ухватила Бледсоу двумя пальцами за отвисшую щеку. — Быть может, такой славной девочке, как я, стоит пожалеть такого бедолагу, как ты.
Бледсоу порозовел и выразительно закатил глаза.
Манетт, завидев Карен, в насмешливом восхищении прижала руку к груди.
— Кари! И ты здесь! Мой самый нелюбимый психотерапевт! Ну как, все еще ищешь потайную дверь, которая приведет тебя пря¬миком в мозг убийцы?
Карен отвернулась. Ей не хотелось вступать с Манетт в ненужную перебранку, которая все равно ни к чему хорошему не приведет.
1 Так обычно обращаются друг к другу афроамериканцы.— Я вернусь через пять минут, — сказала она Бледсоу. Ей надо было проветриться и снова собраться с мыслями. Выйдя из дома, она подлезла под желтыми полицейскими лентами, опоясываю¬щими место преступления, и полной грудью вдохнула свежий воздух. Там, в доме, запах смерти забивал ноздри, невзирая на по¬лоску ментолатума над верхней губой, поэтому даже сырой мороз¬ный воздух казался необычайно вкусным.
Больше всего на свете Карен сейчас хотелось выпить чашечку крепчайшего кофе. Увы, пришлось стрельнуть сигарету у кого-то из криминалистов, возившихся на улице, и набрать полные легкие горького дыма. Она бросила курить после расставания с Диконом, сочтя свое пагубное пристрастие к сигаретам чем-то вроде про¬клятия, которым он наградил ее, и с тех пор избегала табака как чумы. Глубоко затянувшись, она выдохнула несколько аккуратных колечек и, гася недокуренную сигарету, заметила, как на противо¬положной стороне улицы, сразу же за двумя патрульными авто¬мобилями, притормозила еще одна машина. «Акура», последняя модель, небесно-голубого цвета. Слишком дорогая игрушка, что¬бы служить разъездной полицейской машиной без опознаватель¬ных знаков, разве что она попала к копам после какого-нибудь обыска и конфискации незаконного имущества.
Водитель подался вперед, почти к самому лобовому стеклу, и Карен получила прекрасную возможность разглядеть его, не¬смотря на то что в тонированных стеклах отражалось унылое серое небо. Резко развернувшись, она быстрым шагом вернулась в дом и разыскала Бледсоу.
— Какого черта здесь делает Хэнкок?
Бледсоу оторвался от Манетт и повернулся к ней.
— Хэнкок?
— Чейз Хэнкок. Наглый и самоуверенный сукин сын.
— Кари, не стесняйся! Скажи прямо и откровенно, что ты о нем думаешь.
Карен уже открыла было рот, чтобы поставить на место вздор¬ную напарницу, но ее намерениям не суждено было осуществить¬ся. Их разговор прервал комариный электронный писк, в котором можно было узнать Пятую симфонию Бетховена.
Бледсоу выудил из кармана сотовый телефон и ответил на вы¬зов. Покачав головой, он отошел на несколько футов. Похоже, он пытался возражать, но собеседник не давал ему такой возмож¬ности. Через несколько секунд, закончив разговор, Бледсоу вер¬нулся и хмуро взглянул на Карен.
— Так, так, так… Карен Вейл, Поль Бледсоу и… Что это за оча¬ровательное создание, с которым я не имею удовольствия быть знакомым?
Аккуратный, массивный, с гривой светлых волос, небрежно откинутых назад, небесно-голубыми — под стать машине! — гла¬зами и глубокой ямочкой на подбородке, в которой можно было спрятать крупный бриллиант, Чейз Хэнкок расплылся в добро¬желательной улыбке. Его протянутая для приветствия правая рука повисла в воздухе перед Манетт.
Мандиза не спеша оглядела Хэнкока с головы до ног и одобри¬тельно кивнула, но руки ему все-таки не подала, демонстрируя тем самым, что для нее главное — физическая привлекательность, не более того.
— Какое интересное имя! Хэнкок… — протянула она. — По¬хоже на…
— Какого черта ты здесь делаешь? — требовательно поинтере¬совалась Карен.
— Он здесь, потому что так приказал шеф Турстон.
Карен в недоумении воззрилась на Бледсоу.
— Что?
Бледсоу отвел взгляд.
— Хэнкок приписан к нашей оперативной группе. Мне только что об этом сообщили. — Он кивнул на телефон, который по-прежнему сжимал в руке.
Карен стиснула кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Стремясь погасить назревающий скандал, Бледсоу сказал ей:
— Давай-ка прогуляемся.
И зашагал вдоль дома по бетонированной дорожке, которая вела на тротуар.
— Ты что, подумал, что я могу его ударить?
— Иногда я просто не знаю, чего от тебя ожидать.
Карен яростно сунула руки в карманы пальто.
— И все только потому, что я ненавижу этого малого?
— У него самомнение размером с небоскреб, это видно невооруженным глазом. Но все-таки что он сделал лично тебе?
— Прежде чем возглавить личную охрану сенатора Линвуд, Хэнкок несколько лет подвизался в качестве полевого агента. — Он был фибби?
— Не нужно называть нас так.
— Но вы же называете нас «тупыми членами».
— Только потому, что кое-кто из вас такой и есть на самом деле!
Карен шутливо толкнула Бледсоу в плечо. Детектив покачнулся и, чтобы не упасть, шагнул с дорожки на лужайку.
— Как бы там ни было, Хэнкок подал заявление на освободив¬шуюся должность штатного психолога в нашем отделе одновременно со мной. Мне довелось работать вместе с ним над несколькими дела¬ми, и работал он, на мой взгляд, дерьмово. Я обмолвилась об этом своему напарнику, а тот передал мои слова заместителю начальника нашего отдела. А затем я получаю повышение, а Хэнкок — нет.
— Ты льстишь себе, Карен, если полагаешь, что Бюро приняло во внимание твою точку зрения.
— Ничего они не приняли. Заместитель начальника отдела клял¬ся, что не сказал никому ни слова о том, что говорил ему мой на¬парник. Но Хэнкок знает, что я его ни в грош ни ставлю, да и мои отчеты тоже выставляют его не в самом выгодном свете. Я называю вещи своими именами, то есть прямо говорю, что Хэнкок — редкая бестолочь и попросту неумелый идиот. Естественно, он уверен, что пострадал из-за меня. — Она глубоко вздохнула. — Он обратился в суд, обвинил руководство в дискриминации и ушел из Бюро.
— И что же, он выиграл дело?
— Куда там! Говорю тебе, это все дерьмо собачье. История, вы¬сосанная из пальца. Судья не счел нужным удовлетворить его иск.
Они остановились, глядя на улочку тихого района. По обеим ее сторонам высились скромные, одно-и двухэтажные особняки красного кирпича, безмолвные свидетели недавнего убийства.
— Когда это произошло?
— Немногим больше шести лет назад. Ходили слухи, что он подыскал себе непыльную работенку. Обеспечивал безопасность какой-то компании, оказывающей услуги в области интернет-технологий, кажется.
Бледсоу пнул ногой мелкий камешек, валявшийся на асфальте.
— А сейчас он возглавляет личную охрану сенатора Линвуд.
— Симпатичный мальчик подыскал себе новое тепленькое ме¬стечко. Хорошая кормушка, если хочешь знать мое мнение.
1 Жаргонное и унизительное прозвище агента ФБР.
— Да ладно тебе. Линвуд, во всяком случае, в выигрыше. Она заполучила к себе на службу относительно молодого парня, кото¬рый оттрубил несколько лет в Бюро. Полная он задница или нет, опыт работы остался при нем, и возразить тут нечего.
Карен поежилась от холода и обхватила себя руками за плечи.
— А при чем тут шеф Турстон? А у него-то какой интерес в этом деле?
— Не знаю. Очевидно, думает, что дело важное. Важное на¬столько, что он решил потянуть за нужные ниточки, используя все свое влияние.
Карен развернулась и зашагала назад.
— Боюсь, что здесь замешан кто-то для него очень важный.
Вернувшись в дом, они застали Мандизу Манетт и Хэнкока склонив¬шимися над трупом Мелани Хоффман. Компанию им составил Буб¬ба Синклер, детектив из Полицейского управления округа Фэрфакс. Синклер, лицо которого покрывали рытвины от юношеских угрей, задумчиво кивал наголо обритой головой, слушая, что говорит ему Манетт. Заметив Карен, он выпрямился во весь рост и улыбнулся.
— Привет, психоаналитик! Как дела?
— Нормально, Син, нормально. Если не считать того, что Оку¬лист подкинул нам новую жертву.
Синклер согласно кивнул.
— Да, вижу. Кошмар. Намного хуже, чем в прошлый раз. Ты уверена, что это сделал наш парень?
— Один и тот же почерк. Жертвы лежат в постелях, с глазами, пронзенными их собственными кухонными ножами. Внутрен¬ности выпотрошены. Левая рука отрублена. По стенам размазана кровь. После совершения преступления убийца тут же, на месте, ужинает, потом смотрит телевизор. Продолжать дальше?
Синклер отрицательно покачал головой.
— Нет, пока хватит.
Манетт уперлась руками в бока.
— Очень похоже на предыдущие жертвы. Номер один и номер два.
Карен прекрасно поняла, что камешек полетел в ее огород. Сама же она считала, что и третья женщина погибла от рук Окулиста, хотя место преступления разительно отличалось от предыдущих двух. Отличалось даже от того, что они видели здесь, в доме Ме¬лани Хоффман. — Мне придется наверстывать упущенное, — заявил Хэнкок. — Просмотреть все материалы. Данные виктимологии 1, фотографии, протоколы допросов…
— Мы знаем, что есть в деле, Хэнкок, — прервала его Карен.
Бледсоу поднял руку, призывая враждующие стороны к пере¬мирию.
— За работу оперативной группы отвечаю я. И я позабочусь, чтобы вы получили все необходимое.
Хэнкок кивнул, покачался на носках и искоса взглянул на Карен.
— Ну так расскажите, как вы получили назначение в нашу ко¬манду, — обратилась к нему Манетт.
— Очень просто, — ответил Хэнкок. — Я сам попросил напра¬вить меня сюда.
Манетт вскинула голову.
— А с кем вы сейчас работаете?
Карен презрительно фыркнула и отвернулась.
— Он не имеет отношения к правоохранительным органам.
— Не имеет отношения к органам правопорядка? — переспро¬сила Манетт и перевела взгляд с Хэнкока на Бледсоу. — Только не говори мне, что он — репортер…
— Агент Чейз Хэнкок. — Он снова протянул руку Мандизе, и та снова проигнорировала его жест, обернувшись к Карен.
— Агент Чейз Хэнкок? Он что, один из ваших?
— Я — старший агент, начальник личной охраны сенатора Лин¬вуд, — вмешался Хэнкок. — Сенатор пришла в ужас от наглости этого преступника. Кроме того, ее возмутила неспособность ор¬ганов правопорядка арестовать этого малого. — Он покосился на Вейл. — Включая ФБР.
Синклер сделал шаг вперед.
— Кто дал вам право…
— У меня есть идея! — вмешался Бледсоу. — Как насчет того, чтобы вернуться к расследованию убийства? Другими словами, давайте займемся тем, за что нам платят деньги. А подискутиро¬вать можно и позже. Тогда и выложим все карты на стол.
Его реплика положила конец спорам, и члены оперативной группы, несмотря на ворчание Хэнкока, разошлись.
