Каролин Паркхерст — «Гармония»

Глава первая
Айрис
3 июня 2012 года. Штат Нью-Гемпшир

Лагерь находится в Нью-Гемпшире. Мы в дороге уже второй день — ну, не в прямом смысле, мы все-таки ночевали в гостинице, а еще устраивали перекусы и останавливались, чтобы сбегать в туалет, но вы понимаете, что я имею в виду. Мы в дороге уже второй день, а я никак не пойму, хочется мне тудадобраться или нет.

Мы с Тилли вдвоем сидим на среднем сиденье: она за папой, а я за мамой, потому что сзади все забито сумками, чемоданами и всем остальным. Может показаться, что вещей полно, но на самом деле их не так много. Особенно если учесть, что мы переезжаем на совершенно новое место. В какой-то момент Тилли взбрело в голову, что можно нанять грузовик, она даже начала просматривать прайс-листы и показывать родителям всевозможные сайты и отзывы на рекомендательном сервисе Yelp, и все такое, но ей так и не удалось их уговорить. Они продолжали твердить, что смысл как раз заключается в том, чтобы упростить жизнь, осознать, как мало нам нужно для существования. Сама я, правда, думаю, что суть не только в упрощении: это мы могли бы сделать и не выезжая из Вашингтона.

Сегодня днем Тилли жутко на меня злилась, но сейчас она остыла. Большое преимущество ее характера заключается в том, что частые вспышки гнева быстро у нее проходят. А все дело вот в чем: она почти весь день доставала родителей: мол, нужно свернуть с дороги и посмотреть на то место, где раньше стояла Старик-гора. Ну да, именно что стояла раньше. Тилли прямо-таки помешана на больших статуях — в принципе, на любых «великанах», как она их называет. Они не обязательно должны быть рукотворными — сегодняшний великан, например, как раз из природных. Старик-гора — так прозвали здоровенный кусок скалы, который раньше выступал из горного склона и внешне напоминал лицо старика. Тилли показывала мне его фотографии, а еще он нарисован на нью-гемпширском четвертаке; он прикольный, но не так чтобы очень. Но вот однажды вечером произошел обвал породы — великан просто отломился и рухнул, и обломки скатились на пролегающую внизу дорогу. Произошло это еще в 2003 году, третьего мая, я запомнила точную дату, потому что четвертого у Тилли день рождения. Она тогда даже не знала про камень, но теперь воображает, будто здесь есть какая-то мистика, а не просто занятное совпадение.

И вот сейчас, через девять лет, мы попали Нью-Гемшпир. Сама-то гора на месте, но только это и все, что от нее осталось: обычный пик. На ней нет никаких лиц и никакого великана. Но Тилли все равно хотелось на нее посмотреть, и после бесконечных упрашиваний мама с папой наконец согласились.

Так что мы съехали на обочину, Тилли вылезла из машины, подошла к изгороди и уставилась на пустое пространство, как будто видела нечто потрясающее, как будто в этом месте произошло что-то святое и чудесное.

— Не могу поверить, что он тут был, а теперь его нет, — сказала она. — Не могу поверить, что никогда его не увижу. Он же как Колосс Родосский или Бамианские Будды.

Казалось, что она вот-вот разревется.

А я подумала: «Неужели это и есть наша единственная настоящая остановка на пути к лагерю?» Мы видели многочисленные билборды с рекламой мест, казавшихся просто потрясающими: альпийские горки, пляж Уэйрс 2 и типичный город-призрак из вестернов, где можно подставить собственное лицо на постер «Разыскивается опасный преступник». И вместо этого только Тилли берет свое, и мы останавливаемся посмотреть на штуку, которой вообще больше не существует. Она продолжает засыпать нас бесполезными фактами («…а Натаниэль Готорн 3 написал о нем рассказ, который называется “Старик-гора”»), а я прочищаю горло и говорю во весь голос:

— Это был всего лишь кусок камня.

Тактика срабатывает. Тилли моментально заводится (как говорит мама, «от нуля до шестидесяти миль в час») и замахивается, как будто хочет треснуть меня изо всех сил. Я вся сжимаюсь и отодвигаюсь к маме, а папа хватает Тилли за руку.

— Девочки! — говорит мама. — Ну что вы! Тилли, ни при каких обстоятельствах не поднимай руку на сестру, никогда, как бы сильно ты не злилась. Айрис, это очень важное для Тилли событие. Перестань его недооценивать.

— Гребаный хрен, — говорит Тилли так негромко, что родители пропускают это замечание мимо ушей.

А я просто отсаживаюсь в сторону, будто все мое самообладание при мне и я на голову выше подобного поведения, хотя разговор продолжает крутиться у меня в голове. Самая скучная туристическая достопримечательность всех времен: только посмотрите на этот клочок воздуха! Видели же все эти дорожные знаки: «Осторожно, камнепад»? Это то же самое — давайте, вытаскивайте фотоаппараты! Правда, перестав злиться, я жалею о том, что смеялась над штукой, которая так для нее важна, поэтому, когда я захожу в туалет в туристическом центре, я покупаю ей открытку в сувенирной лавке.

С тех пор прошло около получаса, и мы едем прямо через чащу леса, или, по крайней мере, создается такое впечатление. Я даже не знала, что бывают дороги, ведущие через лес; раньше я думала, что в таких местах есть только туристические тропы и туристы с палатками. Никак не пойму, какое впечатление это на меня производит, уютное или зловещее; куда ни глянь, везде сосны и ничего, кроме сосен. Ощущение такое, как в сказке, только в самом ее начале, когда немного страшно оттого, что не знаешь, с чем столкнутся герои. Кажется, будто мы одни на всей земле.

Тилли совсем заскучала и вертится на месте. Она начинает мурлыкать что-то под нос, мелодию собственного сочинения. Я знаю, к чему все идет, поэтому отворачиваюсь и вглядываюсь в окно со своей стороны, чтобы оставаться за бортом событий или типа того. Хотя ей тринадцать, а мне только одиннадцать, частенько кажется, что это я — старшая.

— Папочка, — мягким голосом напевает Тилли, — натянет тебя на хер, — она произносит слово «хер» так, что получаются два слога.

— А ну прекрати, Тилли, — говорит отец.

В его голосе, кажется, звучит раздражение, но не такое сильное, как было бы, если бы это услышал посторонний. Тилли постоянно говорит что-нибудь в таком духе. Мы все уже давно привыкли.

— Больше ни слова, или стратишь, — добавляет папа.

«Стратить» — это означает, что ей на пять минут запретят говорить, и то же бывает, если произнесешь какое-то слово одновременно с кем-то другим, разница лишь в том, что ее не спасет, если кто-то назовет ее по имени. Мама с папой так поступают, только когда мы в машине, потому что тут они не могут отослать ее в комнату, или забрать компьютер, или сделать что-то подобное. Лишение компьютера всегда было для Тилли самым страшным наказанием. Ума не приложу, что они будут делать в этом лагере, когда компьютеры отберут у всех.

— Эй! — обращаюсь я к ней. Иногда ее нужно просто отвлечь.

— Хочешь сыграть в «А мне не больно»?

На ее лице расползается ухмылка, потом она наклоняется и щипает меня за руку.

— А мне не больно, — говорю я.

Я выкручиваю ремень безопасности так, чтобы он немного растянулся, после чего отвешиваю Тилли звонкий подзатыльник.

— А мне не больно, — говорит она в ответ. Мы обе хохочем.

— Девчонки! — взывает мама с переднего сиденья. Она терпеть не может, когда мы так делаем. — Эта игра всегда заканчивается чьим-нибудь ревом.

— А нам плевать, — отзываюсь я.

Тилли пихает меня в бок, а я хватаю ее за волосы и тяну на себя. Я еще не успела отдернуть руку, как Тилли говорит:

— А мне не больно, — и тут же так сильно царапает меня, что ее ногти оставляют белые полосы на коже.

— А мне не больно, — отвечаю я, хотя больно еще как. Я потираю руку. Это очень тупая игра, если задуматься. — Мне больше не хочется играть.

— Эй, мама, — говорит Тилли, — видишь, никто не ревет.

Мама не отвечает.

Какое-то время мы все молчим. Сейчас, когда мы уже почти приехали, мне становится немного не по себе. Место, в которое мы направляемся, называется «Лагерь “Гармония”», что не сулит ничего радостного. Этим лагерем заведует один приятель наших родителей по имени Скотт Бин. Он прославился, выступая на конференциях по семейным вопросам (если на этом можно прославиться), там-то мама с ним и познакомилась. Мало-помалу она начала ему помогать, переделала для него сайт, рассылала флаеры и всякое такое...