Закрыть
Восстановите членство в Клубе!
Мы очень рады, что Вы решили вернуться в нашу клубную семью!
Чтобы восстановить свое членство в Клубе – воспользуйтесь формой авторизации: введите номер своей клубной карты и фамилию.
Важно! С восстановлением членства в Клубе Вы востанавливаете и все свои клубные привилегии.
Авторизация членов Клуба:
№ карты:
Фамилия:
Узнать номер своей клубной карты Вы
можете, позвонив в информационную службу
Клуба или получив помощь он-лайн..
Информационная служба :
(067) 332-93-93
(050) 113-93-93
(093) 170-03-93
(057) 783-88-88
Если Вы еще не были зарегистрированы в Книжном Клубе, но хотите присоединиться к клубной семье – перейдите по
этой ссылке!
УКР | РУС

Дэмиен Льюис — «Нэпал — верный друг. Пес, подаривший надежду»

Пролог. Снова на борту

Меня зовут Джейсон Марк Морган. Или просто Черт. Почему Черт? Об этом потом. Но некоторые части этой истории я не смогу рассказать — меня там просто не было. Я передам слово другим.

В остальных случаях я постоянно буду здесь, с вами, до самого конца повествования.

Мы подъезжаем к ожидающему нас самолету.

Едва-едва рассвело.

Свежий зимний день. Солнце светит уже по- весеннему. На моей армейского стиля рубашке красуются нашивки ВВС США и войск специального назначения.

Пол, инструктор, который будет прыгать со мной в тандеме, держится рядом. Это высокий, мускулистый, в темных очках и с коротко остриженными волосами парень, суровый с виду, но вскоре я понимаю, что у него золотое сердце. Мы приближаемся к самолету, и Пол наклоняется к моему уху. Ему приходится кричать, чтобы перекрыть рев турбин.

— Когда парашют раскроется, сделаем несколько крутых кувырков? Падать будем очень быстро. Большая скорость — меньше времени в воздухе. Ты как?

— Конечно, за, — улыбаюсь я. — Звучит заманчиво! Давай так и сделаем.

Он тоже улыбается. Его очки поблескивают в свете ясного зимнего дня.

— Хорошо! Заметано, приятель!

Пол и другие ребята помогают мне забраться в самолет и пристегивают ремнями. Уже сейчас кровь бросается мне в голову. Из-за большого количества адреналина стук моего сердца напоминает пулеметную очередь. Когда готовишься к главному рывку — свободному падению, — ощущения всегда именно такие.

Самолет взлетает, и мы начинаем подниматься на высоту примерно десять тысяч футов. Путь на крышу мира долог. Шум моторов такой сильный, что особо не поговоришь. Все мы полностью сосредоточены. Мысли направлены только на прыжок.

По правде говоря, из-за этого прыжка я особо не переживаю. Внизу нет джунглей, кишащих невменяемыми убийцами, готовыми открыть огонь, едва мы выпрыгнем из самолета. И сегодня мы, по крайней мере, не скрываемся под покровом ночи, и лица у нас не вымазаны черным. Меня научили сливаться с темнотой. Чувствовать себя с ней единым целым. Считать ночь союзницей. Меня научили ценить то, чего остальные боятся, потому что это помогало мне перехитрить, превзойти и повергнуть врага.

Сегодня, во время этого прыжка, ничего такого не нужно.

Мы поднимаемся на необходимую высоту, и наш инструктор делает знак рукой: два раза показывает растопыренную пятерню. Осталось десять минут до того, как мы выпрыгнем в открытый люк.

Ко мне приближается Пол. Он усаживает меня так, чтобы пристегнуть к своему снаряжению. Я оказываюсь к нему спиной. Мы будем лететь в свободном падении под одним парашютом. Это и называется тандемный прыжок.

Во время прыжка с парашютом есть два наиболее опасных момента — это когда покидаешь самолет и — главное — приземляешься. Как говорил мой армейский инструктор, «тебя убивает не прыжок, а удар о землю».

Мы с Полом останавливаемся возле открытого люка. Снаружи — пустота, в которой беснуется и воет ветер. Мой напарник медленно пододвигает меня к люку, пока я не оказываюсь на самом краю. Напоследок Пол связывает мне ноги ремнями особым образом, чтобы я не сломал их во время приземления.

Я выглядываю в резко очерченный треугольник люка. Снаружи — ревущий вихрь. Ветер обдувает мой шлем и пытается сорвать с меня очки.

Пол показывает инструктору поднятый большой палец.

— Мы готовы!

Я смотрю на световой сигнал сбоку от люка. Он начинает мигать красным —«Приготовиться!»

Опустив голову, я собираюсь с силами для прыжка в пустоту. Краешком глаза я вижу, что красный огонек сменяется зеленым.

Инструктор опускает ладонь рубящим жестом:

— ПОШЕЛ! ПОШЕЛ! ПОШЕЛ! ПОШЕЛ! ПОШЕЛ!

Я прижимаю руки к телу, чтобы ни за что не зацепиться, и Пол бросается вперед, выталкивая меня. Миг — и мы летим.

Мы падаем в пустоту, словно единое целое. Нас захватывает воздушный поток и безжалостно кружит в своем вихре, прежде чем вышвырнуть в свободное падение.

Я раскидываю руки в стороны, чтобы держать равновесие в воздухе. Пол у меня за спиной делает то же самое. Так начинаются восемь тысяч футов смертельного полета на скорости триста миль в час, и я — как всегда — чувствую сильнейший всплеск адреналина.

Пол раскрывает парашют на высоте трех тысяч футов. Это как удар о кирпичную стену. Мир сразу меняется: после ревущего вихря свободного падения — полная тишина и покой. Мы летим под вздыбленным шелковым пологом величиной с парус яхты.

Пол похлопывает меня по плечу:

— Как насчет разворотов? По-настоящему крутых? Покружимся?

— Да! — кричу я в ответ. — Я сейчас на все согласен. Давай!

Пол тянет вниз левую стропу управления, поддергивает вверх правую, и мы устремляемся вниз по спирали. Под действием центробежной силы мои ноги сгибаются почти под прямым углом. Мы, наверное, испытываем трехкратную перегрузку — как летчики-истребители во время тренировок.

Сущее безумие — и мне это нравится.

Но земля слишком близко, и мы вот-вот встретимся с ней. Пол разворачивается в последний раз, уходя в штопор, и тут я чувствую, что ремни, которыми были связаны мои ноги, разошлись.

— Ремни порвались! — кричу я. — Ремни на ногах!

Я хватаюсь за штаны и пытаюсь как можно сильнее сжать бедра, но больше ничего сделать не могу — мы вот-вот коснемся земли. Пол всецело занят приземлением.

«Тебя убивает не прыжок, а удар о землю».

Мы ударяемся о землю. Бац!

Само собой разумеется, Пол — настоящий профессионал. Этот удар он полностью принимает на себя. Несмотря на то что ремни порвались, с моими ногами, кажется, все в порядке — по крайней мере, никаких повреждений я не вижу.

Пол встает, и мы пытаемся поклониться — насколько это возможно, учитывая то, что я привязан к нему. Люди, окружившие нас со всех сторон, просто с ума сходят. Я на седьмом небе. Все поздравляют меня, но я ищу глазами лишь одного зрителя…

Я высматриваю его в толпе, примерно на уровне человеческих коленей. И наконец замечаю. Я нахожу то, что искал: сияющую черную мордочку, высовывающуюся из-за чьих-то ног. А в следующий миг он летит, чтобы приветствовать меня.

Мой лучший друг. Мой пес.

Он чувствует все оттенки моего настроения и не может — просто не может — быть в разлуке со мной. Когда я в зоне видимости, все в порядке. Но на высоте десяти тысяч футов меня не смог рассмотреть даже обладающий острейшим зрением чертовски симпатичный черный лабрадор.

Пес несется ко мне. Я здороваюсь, глажу его и говорю, что он хороший мальчик и я очень рад его видеть. Если бы он мог говорить — а мне иногда, честное слово, кажется, что он умеет это делать, — он сказал бы мне сейчас то же самое: что я хороший и он рад снова меня видеть.

Я читаю это в его полных любви глазах.

Подходит помощник с коляской-внедорожником на гусеничном ходу — она может ездить по любой поверхности, в том числе по заросшим травой участкам, таким как на этом аэродроме. Пол расстегивает скреплявшие нас ремни и помогает мне сесть в коляску. Я опускаю ноги на подставки, но не успеваю тронуться с места, потому что вмешивается мой пес. Он ставит передние лапы мне на колени и поздравляет меня особенным способом — мокрым собачьим поцелуем от всей души. Собака чувствует, как много значит для меня этот прыжок — это пик достижений, о которых я мечтал с тех пор, как «несчастный случай» приковал меня к креслу на колесах.

Я смотрю в полные доверия прекрасные янтарные глаза моего пса.

— Мы сделали это, малыш! Мы сделали это! И он мне отвечает. В глазах Нэпала сияет огонь, а у меня в голове как будто звучат его слова: «Да, пап. Мы это сделали. Я с тобой, значит, нам под силу все!»

И знаете, что я вам скажу? Он чертовски прав.

Для таких особенных моментов простого собачьего поцелуя мало. Мой пес тянется выше, кладет лапы мне на плечии долго-долго обнимает меня, уткнувшись в щеку седеющей мордочкой. Толпа неистовствует. Они кричат, приветствуя нас, кое-кто даже готов расплакаться.

Продемонстрировав свое волшебство, Нэпал занимает отведенное ему место. Я трогаюсь в путь, и он идет рядом с коляской. Но, проезжая по мокрой от росы траве, я замечаю, что мой пес движется без привычной живости и плавности…