Закрити
Відновіть членство в Клубі!
Ми дуже раді, що Ви вирішили повернутися до нашої клубної сім'ї!
Щоб відновити своє членство в Клубі — скористайтеся формою авторизації: введіть номер своєї клубної картки та прізвище.
Важливо! З відновленням членства у Клубі Ви відновлюєте і всі свої клубні привілеї.
Авторизація для членів Клубу:
№ карти:
Прізвище:
Дізнатися номер своєї клубної картки Ви
можете, зателефонувавши в інформаційну службу
Клубу або отримавши допомогу он-лайн..
Інформаційна служба :
(067) 332-93-93
(050) 113-93-93
(093) 170-03-93
(057) 783-88-88
Якщо Ви ще не були зареєстровані в Книжковому Клубі, але хочете приєднатися до клубної родини — перейдіть за
цим посиланням!
УКР | РУС

Симона Вілар — «Паладин. Тень меча»

Глава 1
Апрель 1192 года. Заиорданье. Замок Монреаль

Некогда возведенная крестоносцами в крепости Монреаль церковь уже несколько лет как была превращена в мечеть. Прекрасные выгнутые арки поддерживали ее свод, однако вся христианская символика была старательно стесана, а в нише стены установили михраб, перед которым молились мусульмане — нынешние хозяева бывшего замка крестоносцев.

После чтения аятов из Корана молящиеся совершили поясной поклон и, выпрямившись, вознесли хвалу Аллаху.

— Да услышит Аллах того, кто его восхваляет!

Облаченный в длинные темные одеяния хаджиб Абу Хасан благоговейно провел кончиками пальцев по лицу:

— О Аллах всевышний! Нет Бога, кроме тебя! Ты сотворил меня, и я — раб твой!

Абу Хасан молился проникновенно и пылко, не обращая внимания на других пришедших на салят верующих — воинов-стражей крепости, смотрителя ворот, прислугу, закутанных в покрывала женщин, столпившихся у дверей. Для Абу Хасана молитва значила слишком много: через нее пять раз на день истинно верующий мусульманин укрепляет свою веру, очищает душу от содеянных грехов, а заодно ограждает себя от будущих прегрешений. О, Аллах велик, и Мухаммад пророк Его!

И все же, несмотря на упоение молитвой, Абу Хасан на мгновение отвлекся, пораженный каким-то совершенно не приличествующим в этом замке звуком — громкой женской песней. Хаджиб замер, повернувшись к выходу. Это все она, женщина-шайтан, пленная христианка, которую ему надлежит охранять, скрывая от всех ее местопребывание! Это она орет на всю округу, распевая то о небесном своде над головой, то о полете птиц, а главное, о том, как ей хочется умчаться на легких волнах ветра туда, где славят Господа те, кто идет по земле со знаком креста на сердце…

Абу Хасан еле сдержался, чтобы тут же не кинуться из мечети и не прервать эту кощунственную песнь. О, эта проклятая назареянка! Будь его воля, он бы давно содрал с ее спины кожу кнутом, но его господин, благородный эмир Малик аль-Адиль, брат самого султана Саладина, приказал своему верному хаджибу Монреаля обращаться с пленницей как с нежным цветком, который он решил приберечь для себя. Вот и приходится Абу Хасану терпеть ее выходки, даже ублажать, а недавно он был столь наивен, что по ее просьбе принес лютню, и теперь эта женщина, это порождение джаханнама, вздумала распевать на всю округу! Голос у нее был сильный, звучный, и — упаси Аллах! — его могут услышать даже за пределами замка. Проклятье! А ведь именно сейчас у колодцев под горой Монреаля расположился караван торговцев. Не хватало еще, чтобы они ее услышали! Ведь Абу Хасану строжайше приказано, чтобы ни одна душа за пределами крепости не заподозрила, что именно тут содержат пропавшую родственницу проклятого Мелека Рика!

Абу Хасан еле дождался окончания салята. Он одним из первых кинулся к выходу и, едва успев сунуть ноги в оставленные перед входом в мечеть шлепанцы, точно угорелый помчался по узким переходам крепости туда, откуда доносилось пение. О Аллах, чего она так орет! Чего голосит? Как же Абу Хасан ненавидел ее пение, как ненавидел ее саму!

Наверху этой обвеваемой солнечным ветром крепости казалось, что голос певуньи льется прямо из поднебесья. Здесь все чужое, далеки родные лица, И лишь холмы унылые в окне.

Я песню ангелам отправлю вольной птицей —
Найдите тех, кто помнит обо мне.

Проклятая дочь шайтана! Собака христианская! Взбежав по ступенькам на верхнюю площадку крепостной стены, Абу Хасан в ярости сорвал с головы темную куфию и бросил ее наземь. У бедуинов это считалось знаком такой ярости, когда можно совершить все, что угодно. Поэтому хаджиб Монреаля, возникший на площадке крепостных укреплений — с обнаженной обритой головой, бешено вращавшимися глазами, в разлетающейся темной широкой одежде, — был поистине ужасен. От страха прислужницы устроившейся под тентом красавицы с лютней так и кинулись врассыпную, а попытавшийся было загородить Абу Хасану дорогу евнух лишь пискнул, когда тот резко оттолкнул его. И только она, эта проклятая назареянка, спокойно и невозмутимо смотрела на него своими дымчато-лиловыми глазами.

За месяцы, проведенные в плену, англичанка Джоанна де Ринель уже свыклась и со вспышками гнева своего тюремщика, и с его источающим угрозу обликом. Высокий, порывистый, всегда облаченный в черное, с наголо обритой головой, крупным носом и кривой щекой, будто втянутой под скулой внутрь, сильной шеей, очень широкими плечами и поджарым, чуть сутулым телом, бедуин Абу Хасан напоминал хищную птицу — грифа, готового напасть в любой момент. Люди в крепости его боялись, а вот пленница…

Сейчас она удобно расположилась на ковре среди подушек и почти игриво смотрела на своего тюремщика из-под длинных, подкрашенных голубоватой краской ресниц. И при этом продолжала перебирать струны! Ее черные, заплетенные петлями волосы покрывала легкая сиреневая вуаль, полоскавшаяся и звеневшая на ветру серебряными бляшками, а под шелком малинового платья-абайи отчетливо выступал округлый живот. Англичанка была на последнем месяце беременности и, понимая, что сейчас она неприкосновенна и Абу Хасан не смеет ее тронуть, дразнила его!

— Вы так носитесь по переходам Монреаля, почтенный хаджиб, что даже шлепанцы растеряли.

Абу Хасан задыхался, глядя на упрямую назареянку. Как же он ее ненавидел! Поддавшись приступу ярости, он грубо вырвал из рук женщины лютню и со всей силы ударил ею о зубец крепостной стены. Раздался треск, жалобно звякнули струны, разлетелись обломки. Джоанна де Ринель презрительно скривила подкрашенные кармином губы:

— Как же вам нравится пугать меня, Абу Хасан!

И обратилась к одной из своих прислужниц:

— Даниэла, помогите мне подняться. Я намереваюсь удалиться к себе, пока почтенный хаджиб не начал извергать из себя пламя подобно иблису.

Абу Хасан смотрел, как она удаляется, неспешно и невозмутимо, только длинное покрывало развевается, стелясь по ветру. И когда она скрылась, он воздел руки и издал долгий гортанный крик — не то вой, не то рычание. Даже находившийся во внутреннем дворе в клетке охотничий гепард отозвался свирепым рычанием, заметавшись вдоль кованых прутьев.

Уводившая Джоанну армянка Даниэла невольно сжала руку госпожи.

— Ради самой Богородицы, не дерзите этому человеку, мадам! Абу Хасан — безумец, мы обе это знаем. И каковы бы ни были данные ему указания, однажды он может не совладать с собой и сотворит нечто ужасное. А в вашем положении женщина особо уязвима. Подумайте о своем ребенке.

Джоанна провела рукой по обтянутому шелком животу и ощутила мягкий ответный толчок — ее ребенок волновался за маму. У Джоанны навернулись слезы на глаза. О, это дитя! Это все, что у нее осталось…

В длинном покое со сводчатым потолком молодая женщина опустилась возле узкого окна-бойницы. Благодаря мощным стенам замка в помещении царили тень и прохлада, а за окном жаркое солнце высвечивало до ослепительного сияния бесконечную гряду голых холмов, протянувшуюся до самого горизонта. Сколько же Джоанна вглядывалась вдаль, ожидая освобождения! Но только ветер свистел за окном да в положенные часы раздавался крик муэдзина с бывшей колокольни церкви крестоносцев. А Джоанна оставалась пленницей, всеми забытой, никому не нужной, разочаровавшейся в надежде на освобождение… Ей оставалось только вспоминать.

Молодая англичанка Джоанна де Ринель, в девичестве де Шампер, приходилась кузиной королю Англии Ричарду Львиное Сердце. Когда король отправился в свой крестовый поход на отвоевание Иерусалима, Джоанна и ее супруг Обри де Ринель решили последовать за крестоносцами, дабы однажды преклонить колени у величайшей святыни всех христиан — Гробницы Господа Иисуса Христа в Иерусалиме. Но по прибытии, пока шли бои, супруг Джоанны выгодно устроился интендантом в городе Яффе, а Джоанна стала придворной дамой в свите сестры короля Ричарда — Иоанны Плантагенет, вдовствующей королевы Сицилийской. Джоанна близко подружилась с Иоанной, которую в узком кругу называли просто Пиона, — в честь прекрасного цветка, так полюбившегося королеве Сицилийской. К тому же, находясь в свите Пионы, Джоанна была избавлена от общества супруга, с которым отношения становились хуже день ото дня. Одновременно, находясь вдали от мужа, Джоанна могла позволить себе тайные встречи с человеком, которого она полюбила всем сердцем. Это был загадочный лазутчик Мартин, выдававший себя то за госпитальера, то вдруг за рыцаря ордена Святого Лазаря, куда входили только прокаженные воины, то за подданного Иерусалимского короля Гвидо.

А позже старший брат Джоанны, тамплиер Уильям де Шампер, заявил, что Мартин и вовсе оказался ассасином. И все же, несмотря на свои подозрения и терзания, молодая женщина не смогла отказаться от своей любви… А еще она носила под сердцем дитя от таинственного любовника…

Увы, теперь только Всевышний знает, удастся ли ей когда-нибудь встретиться с ним. Узнает ли ее таинственный возлюбленный, что дал росток новой жизни, да и будет ли это что-то значить для такого, как он?..

Мартин всегда появлялся и исчезал из жизни Джоанны внезапно. В последнюю их встречу она помогла ему скрыться от преследования, организованного ее братом Уильямом. Да, она спасла возлюбленного, но потеряла уважение брата, ибо суровый маршал ордена Храма Уильям де Шампер после случившегося заявил, что больше не желает знать сестру. И все же он утаил от короля Ричарда, какую роль сыграла Джоанна в побеге опасного ассасина. И она по-прежнему оставалась в свите у королевы Сицилийской, пока… О, то, что задумали две эти женщины — Пиона и ее кузина Джоанна, — было чистейшей воды авантюрой. Джоанна понимала, на какой дерзкий шаг решается, отправляясь в Иерусалим под именем своей августейшей кузины, и если бы она смогла посоветоваться со своим братом-тамплиером, то, возможно, ей удалось бы избежать пленения. Но Уильяма не было, а их план тогда казался единственной возможностью спасти королеву Сицилийскую от уготованной ей участи.

Ибо король Ричард Английский задумал неслыханное: он пожелал наладить связи со своими врагами-сарацинами путем брачного союза между своей сестрой Иоанной Сицилийской и братом султана Саладина — аль-Адилем. Подобные брачные союзы часто становились основой мирных договоров в Европе, однако во владениях мусульман — никогда!

Король Ричард этого не учел. Он сдружился с обаятельным аль-Адилем и заметил, что тот очарован его сестрой Пионой… но в этом и крылась ошибка: аль-Адиль был восхищен не сестрой Ричарда, а красавицей Джоанной де Ринель, которую принял за королеву Сицилийскую. Причем Джоанна вскоре разгадала эту ошибку брата султана. Поэтому женщины и договорились, что именно Джоанна под видом сестры Ричарда отправится в Иерусалим, а позже, когда все поймут, что подобный союз сарацина и христианки ни к чему не приведет, она признается в подмене и вернется в стан крестоносцев. Ведь венценосные брат и сестра, Ричард и Иоанна Плантагенеты, обязаны выкупить свою родственницу! Да и Уильям де Шампер, как бы он ни гневался на cестру, не позволит ей остаться пленницей в руках неверных.

Какие же это были безрассудные упования! Джоанна считала, что женщину ее положения не посмеют держать в плену, однако обманутый эмир Малик аль-Адиль пришел в ярость, поняв, что с ним играли, и решил участь оказавшейся в его руках красавицы по-своему.

Тогда Джоанна еще не подозревала, что ее ждет. В Иерусалиме она рассчитывала на приезд гонцов с выкупом от короля Ричарда, но за ней явился этот черный бедуин Абу Хасан и приказал немедленно собираться. Джоанне вернули ее бархатное блио и корону, в которой она прибыла в Иерусалим под видом Пионы, — и это обнадежило молодую женщину. Она думала, что ее вот-вот отведут к привезшим выкуп посланцам Плантагенетов, да и Абу Хасан сообщил ей нечто подобное. Ее даже вышел проводить сам аль-Адиль, и хотя разочарованный эмир держался отчужденно, все же он был учтив и лично подвел к Джоанне ее красивую серебристо-бежевую лошадку. Но дальше английскую даму сопровождал только Абу Хасан и вооруженные воины.

Ее зачем-то провезли по главным улицам Иерусалима, однако никто из представителей короля Ричарда к ним так и не примкнул. Когда же они выехали из города через Яффские ворота и молодая женщина поняла, что и теперь ее будут сопровождать только неверные, она ощутила тревогу и поделилась сомнениями со своими служанками-армянками — молоденькой Гаяне и пожилой ворчуньей Даниэлой. Однако те только пожимали плечами и советовали леди не тревожиться.

И все же Джоанна оставалась напряженной, а о том, что ее тревоги не беспочвенны, поняла, когда ехавший во главе их свиты Абу Хасан неожиданно свернул с главного тракта на узкую боковую дорогу...