Закрити
Відновіть членство в Клубі!
Ми дуже раді, що Ви вирішили повернутися до нашої клубної сім'ї!
Щоб відновити своє членство в Клубі — скористайтеся формою авторизації: введіть номер своєї клубної картки та прізвище.
Важливо! З відновленням членства у Клубі Ви відновлюєте і всі свої клубні привілеї.
Авторизація для членів Клубу:
№ карти:
Прізвище:
Дізнатися номер своєї клубної картки Ви
можете, зателефонувавши в інформаційну службу
Клубу або отримавши допомогу он-лайн..
Інформаційна служба :
(067) 332-93-93
(050) 113-93-93
(093) 170-03-93
(057) 783-88-88
Якщо Ви ще не були зареєстровані в Книжковому Клубі, але хочете приєднатися до клубної родини — перейдіть за
цим посиланням!
УКР | РУС

Хуан Марторель - «Сатанель. Источник зла»

2

Париж, 2000 год

— Так значит, это все-таки будет она.
— Да, так решил Совет Десяти. Из всех рассмотренных кандидатов она оказалась наиболее способной.
— Как только она попала в наше поле зрения, мы сразу предположили, что у нее есть все шансы стать избранной. Теперь мы можем собой гордиться.
— Несомненно, однако нам следует подготовиться к предстоящим трудностям. Не забывай, что нам предстоит заманить ее на свою территорию, а ее аура необычайно мощна.
— Это так… но таково было основное условие поиска: ее ангел-хранитель должен быть необычайно чист. Только это позволит ей преодолеть преграды, которые Иные возвели вокруг трех фрагментов. А что касается ее ауры… — его желтые глаза не мигая смотрели на собеседника, — я не думаю, что это станет серьезным препятствием. Она даже не догадается, что работает на нас и чего мы от нее добиваемся. А когда что-то заподозрит, будет уже слишком поздно.
— Да… но все же я повторюсь: я никогда не видел такой ауры. А я родился не вчера, — добавил он с усмешкой. — Я мог бы подумать, что она находится под покровительством архангела, если бы не знал, что это невозможно.
— То, что мы с этим не сталкивались, не означает, что это невозможно. — В его словах мелькнула тень сомнения. — Что, если Иные с ее помощью готовят нам удар? Они вынуждают нас остановить выбор на ней, потому что она сильнее, чем кажется. Они тоже знают, что близится решающий момент, а значит, будут принимать соответствующие меры.
— Ты их переоцениваешь. Они так самодовольны и настолько убеждены в своем мнимом превосходстве, что и не помышляют ни о чем другом. На этот раз победа будет за нами.
— Да. И Сатанель обязательно к нам вернется. Да услышит он твои слова!
— И да навеки пребудет с нами.

3

Париж, 2000 год

Николь Паскаль откинулась на спинку стула и, сложив руки на письменном столе, обвела взглядом комнатушку. Это не заняло у нее много времени. Два предназначенных для посетителей стула стояли с противоположной стороны стола, а у двери в коридор расположился огромный металлический сейф с картотекой. У стены справа красовался сомнительного вида платяной шкаф, а слева всю стену закрывали ряды стеллажей. За спиной Николь также выстроились стеллажи с книгами.
Несмотря на спартанскую обстановку, Николь окидывала помещение взглядом, исполненным нежности и гордости. Впервые ей предоставили отдельный рабочий кабинет, хотя она уже три месяца работала в музее и раньше ютилась с двумя секретаршами в одной из примыкающих к библиотеке комнатушек. Но недавно молодой норвежский ученый, занимавший эту комнату последние два года, уехал домой. Его звали Эрик Йохансен, и он работал в музее по договору между Лувром и Музеем археологии университета Осло.
Вспомнив рослого веснушчатого Эрика, Николь улыбнулась. Он запомнился ей как милый молодой человек, всегда готовый протянуть руку помощи. А его познания в археологии были поистине энциклопедическими, в чем Николь за три месяца совместной работы неоднократно убеждалась. «Очень жаль, что ты уехал, Эрик, — печально вздохнула она, — но мне, по крайней мере, достался твой кабинет».
Первое, что сделала Николь этим утром, — попросила табличку с названием музея и написала на ней свое имя. Теперь рядом с дверью в кабинет висела табличка, на которой можно было прочесть следующее:
Музей Лувр
Николь Паскаль
Хранитель
Она подняла с пола одну из картонных коробок с личными вещами, принесенными из библиотеки, поставила ее на стол и начала разбирать содержимое. Первым делом извлекла из коробки двойную рамку с фотографиями родителей. Осторожно, чтобы не разбить стекло, поставила фото на стол. Родители, улыбаясь, смотрели прямо в кадр. И когда бы Николь ни взглянула в их сторону, она всегда встречалась с ними глазами.
Она искренне любила их и знала, что это взаимно. Они жили в Розуа-ан-Бри, маленькой деревушке под Парижем, на собственной небольшой ферме. Там родилась Николь, там прошло ее счастливое детство, но, поступив в университет, она переехала в Париж.
Это время она провела незабываемо. Студенческая комнатка в Латинском квартале, в которой она жила вместе с двоюродной сестрой, университетская жизнь, нескончаемые посиделки в кафе, непередаваемое очарование Парижа… Николь с грустью вспоминала те годы, понимая, что их уже никогда не вернуть. Ей исполнилось лишь двадцать восемь лет, но она уже достаточно остро ощущала скоротечность времени.
Николь имела ученую степень по истории искусства и археологии, хотя еще задолго до поступления в университет твердо знала, чем будет заниматься по его окончании. С детства она была страстно влюблена в египтологию. Конечно же, любовь к Древнему Египту возникла благодаря найденной на ферме книге, в которой описывались чувства Говарда Картера в тот момент, когда он нашел вход в гробницу Тутанхамона и его фонарь осветил стены, три тысячи лет не видевшие людей.
Она бесчисленное количество раз читала и перечитывала эти строки, а во сне не раз оказывалась на месте знаменитого ученого. Но она не сомневалась: даже если бы эта книга и не попала к ней в руки, ее все равно увлекли бы тайны Древнего Египта. Египтология и Николь Паскаль просто были созданы друг для друга.
Закончив обучение, она снова попросила родителей о финансировании и засела за диссертацию, посвященную эволюции способов захоронения фараонов в Древнем Египте. Николь получила стипендию, что позволило ей осуществить мечту, ранее казавшуюся несбыточной, — она отправилась на год в Египет для завершения своих исследований.
Это было время воплощения ее мечты и близкого знакомства с иной культурой и традициями. Николь приходилось проявлять мудрость, чтобы преодолеть предубеждения египтян, искренне уверенных в том, что она занимается не женским делом. Сталкиваясь с едва заметным, но упорным противодействием, она с трудом сдерживалась, чтобы постоянно не напоминать окружающим ее людям, что тысячи лет назад их предки обращались с женщиной как с ровней и зачастую отдавали ей пальму первенства.
Впрочем, среди ее новых знакомых были и те, кто с самого начала предложили ей искреннюю дружбу и всячески помогали. И это касалось не только работы. Прежде всего они заботились о том, чтобы в непривычном окружении она чувствовала себя уютно и комфортно.
Вскоре Николь поняла, что Египет — страна удивительных контрастов; здесь ни у природы, ни у местных жителей нет срединных состояний.
Как ни странно, всякий раз, когда она думала о Египте и прожитом там времени, самым ярким воспоминанием были вечера. Смеркалось, в воздухе витали ароматы, незнакомые и неуловимые; казалось, даже полная тишина вокруг обретает звучание, а кожу словно обволакивает горячий воздух. В такие моменты Николь ощущала единение с древними обитателями этой невероятной страны, ощущала присутствие древних богов на этих тысячелетиями принадлежащих им древних землях. Она знала, что боги никогда не покинут своей страны и будут править ею до скончания времен.
После защиты диссертации девушка получила место ассистентки преподавателя на факультете истории древнего мира. Последовало несколько унылых лет, на протяжении которых она чувствовала себя оторванной от того, что считала истинным призванием. Но все же продолжала свои исследования по истории Древнего Египта, и это находило отражение в статьях, регулярно появлявшихся на страницах специализированных научных журналов.
Подходил к концу третий год работы в университете, когда она узнала о вакансии хранителя музея в отделе египтологии Лувра и тут же подала заявление.
На эту должность претендовали трое, Николь была самой юной. Впрочем, ее блестящие академические успехи, многочисленные публикации и диссертация по нужной теме позволили ей получить эту работу.
В тот день, когда Николь узнала, что дирекция музея остановила выбор на ней, она пригласила на ужин всех коллег-преподавателей. Они отправились в «Арпеджио», ресторан, который не мог позволить себе скромный университетский ассистент. Но первым делом Николь позвонила родителям.
— Мама, ты говоришь с новым хранителем отдела египтологии музея Лувр.
— Дочка! Радость-то какая! Я знала… — Николь заметила, как сильно разволновалась ее мать. — Такая юная и уже… такая важная персона!
— Брось, мама! Какая там важная персона. Я буду там последней сошкой. Но я все равно счастлива.
— Ну конечно, дочка! Еще бы! Отца сейчас нет дома, но могу себе представить, как он обрадуется, когда я ему расскажу. Сегодня же вечером об этом узнает вся деревня, — с улыбкой добавила мать.
Вспомнив этот разговор, Николь улыбнулась. Она поставила рамку с фото на стол и вернулась к содержимому первой огромной картонной коробки. «Это надолго, — подумала она, — надо поторопиться».
Ее размышления прервал стук в дверь. Прошло несколько секунд, прежде чем она сообразила, что должна ответить.
— Входите! — крикнула она и замерла со стопкой извлеченных из коробки книг в руках.
В комнату вошла Сюзанна Пьяже, одна из секретарш. Она улыбалась.
— Ну, Николь, поздравляю с собственным кабинетом. Теперь придется называть тебя не иначе как «доктор Паскаль». — Она огляделась. — Обстановка могла бы быть и получше, но это поправимо, — с улыбкой добавила она и пристально посмотрела на Николь.
— Да, пожалуй, ты права. Честно говоря, я об этом еще не думала, но это действительно так. Черт возьми! И как я сразу этого не заметила! Это же ужас какой-то!
Подруги расхохотались.
— Не сомневаюсь, что через пару дней здесь будет очень мило. Ты умудрилась украсить даже свой угол в библиотеке, а это было нелегко.
— У меня уже есть кое-какие идеи, — призналась Николь, расставляя книги на стеллаже.
— Вот и чудесно. И пока я не забыла… Тебя хочет видеть шеф. Он просил, чтобы ты зашла, когда освободишься.
Николь обернулась и посмотрела на подругу.
— Он не сказал зачем?
— Нет. Но я не заметила, чтобы он был чем-то недоволен, так что не волнуйся. Возможно, он хочет поделиться соображениями о том, как лучше украсить твой кабинет.
Пьер де Лайне, заместитель директора музея и начальник отдела египтологии, был высоким мужчиной лет шестидесяти с густой седой шевелюрой, оттенявшей свежую и всегда загорелую кожу. Держался он прямо, очень аристократично, что не в последнюю очередь определяли его безукоризненные манеры и умение одеваться. Но изысканная внешность была чрезвычайно обманчива. Знавшие его уверяли, что он необычайно трудолюбив. Когда шефу случалось выезжать на раскопки, он первым спускался в котлован и последним его покидал. При этом его совсем не беспокоило то, что руки покрыты пылью и грязью.
Из-за своего огромного письменного стола он внимательно изучал сидевшую напротив девушку. Николь Паскаль пыталась сохранять спокойствие, но ее нервозность выдавали неестественно застывшее тело и сжатые на коленях руки. Лайне уже привык к подобному состоянию людей, оказывающихся у него в кабинете, и объяснял его как своей высокой должностью, так и импозантной внешностью, а также, не в последнюю очередь, своим надменным видом, неизменно внушающим его подчиненным чувство неполноценности и ставящим их в весьма невыгодное положение.
Лайне это очень нравилось. В какой-то степени он частенько пользовался робостью и смущением зависящих от него людей.
Вот и сейчас он не торопился нарушить молчание и просто разглядывал девушку перед собой. Он никогда не спешил начинать разговор, зная, что чем длиннее пауза, тем сильнее беспокойство посетителя. Впрочем, сейчас им руководило не желание вывести девушку из равновесия, а искреннее любопытство.
Лайне помнил, что около трех месяцев назад, когда новенькую приняли на работу в музей, он поздравил ее со вступлением в штат его сотрудников и более практически ее не замечал. Она поступила в подчинение Рене Мартина, главного хранителя отдела египтологии, в обязанности которого и входило непосредственное общение с ней. Лайне пересекался с мадемуазель Паскаль по какому-то рабочему вопросу и запомнил, что ее высказывания показались ему тогда весьма обоснованными. Помимо этого он мало что знал о молодой сотруднице.
Но внезапно Николь Паскаль стала необычайно важной персоной, хотя это и не имело никакого отношения к ее обязанностям хранителя музея. И произошло это в сферах, в которых сам Лайне был простой пешкой. Этим-то и объяснялось его любопытство, к которому примешивалась изрядная доля уважения.
Впрочем, увиденное вполне соответствовало его ожиданиям. Перед ним сидела молодая женщина до тридцати, исполненная благоговейного трепета перед своим начальником, вполне объяснимого в данных обстоятельствах. Она была небольшого росточка (метр шестьдесят или около того). Лайне отметил ее необычайную привлекательность: чистая кожа, точеные черты лица и густые темные волосы. Однако самым удивительным в ее внешности были прекрасные зеленые глаза, неотрывно устремленные на него. Лайне почувствовал ее необычайную внутреннюю силу, на несколько мгновений ошеломившую и оглушившую его своим напором.
— Итак, мадемуазель Паскаль, — начал он, усилием воли отводя глаза в сторону, — прежде всего хочу высоко оценить вашу работу. — Он опять сделал над собой усилие и посмотрел ей в глаза. — Сколько вы у нас работаете? Три месяца?..
— Да, три месяца и четыре дня. — Пьер Лайне обнаружил, что и улыбка у нее ослепительна. — И вы себе не представляете, как мне приятны ваши слова.
Он отмахнулся, словно давая понять, что не следует придавать слишком большого значения его похвале.
— Иного, мадемуазель Паскаль, мы от вас и не ожидали. Ваши рекомендательные письма безупречны. А вы сами, что вы о нас думаете? Вам нравится ваша работа?
Этот вопрос застал Николь врасплох, прежде всего потому, что плохо вписывался в то представление, которое она составила о шефе. До этого разговора она обменялась с ним лишь парой слов, но слышала отзывы о Лайне, прежде всего, двух секретарш, с которыми она сосуществовала со времени поступления на работу в музей, а также других сотрудников отдела. Из их слов следовало, что Пьер Лайне необычайно трудолюбив, он профессионал высокого уровня, но при этом все считали его в равной степени холодным и неприветливым человеком.
— Да, конечно… Я в полном восторге. Египтология, Древний Египет… — все это мое. Что касается работающих здесь людей… что я могу сказать? Они все просто необыкновенные.
— Хорошо. Я рад, очень рад. Видите ли, мадемуазель Паскаль, — он откинулся на спинку кресла и оперся подбородком на сплетенные под ним пальцы, — я пригласил вас к себе не только для того, чтобы поинтересоваться вашим душевным состоянием, хотя и в этом я стараюсь проявлять заботу о каждом из своих подчиненных. — Он потянулся к сложенным на углу стола папкам для бумаг и взял верхнюю.
— Вы уже, наверное, слышали о наследии Гарнье. Вскоре коллекция прибудет в наш музей, — продолжил он, дождавшись утвердительного кивка Николь. — Чудесные картины и другие произведения искусства, а также внушительная коллекция древнеегипетских артефактов. Об этом писали в газетах. В этой папке собраны документы, в которых сказано, что эта коллекция охватывает период, начиная с Древнего царства и заканчивая Двадцатой или Двадцать первой династией, и содержит поистине бесценные экземпляры, представляющие необычайный научный интерес. Некоторые из них уже изучены и снабжены прекрасными описаниями, но это скорее исключение, чем правило, потому что месье Гарнье бдительно охранял свои сокровища и мало кого к ним подпускал. Во всяком случае, так было при его жизни, — Лайне расплылся в широкой улыбке, — и согласно завещанию все досталось Лувру.
Николь внимательно слушала, не перебивая и не задавая вопросов.
— Судя по тому, что о нем знаю я, не думаю, что он хотел составлять подобное завещание, — усмехнувшись, продолжал Лайне, — но в противном случае все попало бы в руки алчных наследников. Гарнье любил свою коллекцию, как родного ребенка, и не мог допустить, чтобы ее разорвали и растащили по частям.
— Полагаю, я поступила бы так же, — произнесла Николь, понимая, что подошла ее очередь что-то сказать.
Пьер де Лайне улыбнулся. В его устремленном на Николь взгляде сквозила легкая насмешка.
— Возможно, хотя для этого необходимо обзавестись теми миллиардами, которые накопил за свою жизнь месье Гарнье. Как бы то ни было, на какое-то время эта коллекция поступает в ваше полное распоряжение.
Николь растерянно смотрела на него. Она совсем ничего не понимала.
— Простите, кажется, я не ясно выразился. Хотя, признаюсь, делаю это с определенным умыслом. Я, собственно, хотел сообщить, что именно вам предстоит заняться изучением и описью этой коллекции. Вы получите все необходимые для этого средства. Отчитываться будете непосредственно передо мной.
Улыбка застыла на губах Николь. На мгновение ей показалось, что она не может двинуть ни рукой, ни ногой. Девушка медленно подняла глаза на Пьера де Лайне, а тот выжидающе смотрел на нее, словно требовал согласия.
— Но… Возможно, я вас неправильно поняла. Конечно, я слышала о наследии Гарнье и о его изумительной коллекции египетских артефактов. Честно говоря, в нашем отделе больше ни о чем не говорят. Но все уверены, что заботу о ней возьмет на себя Рене Мартин. Я даже не знаю, как вам это сказать, месье Лайне… — Николь понизила голос, — но сам он убежден в этом больше остальных.
Пьер де Лайне беззаботно махнул рукой, давая понять, как мало его интересуют досужие домыслы.
— То, что он занимает должность старшего хранителя, не означает, что все должно проходить через его руки. Как руководителю, Мартину приходится уделять внимание множеству разнообразных вопросов. Что касается коллекции Гарнье, то на какое-то время она потребует полной концентрации внимания сотрудника, ответственного за нее. Нет и еще раз нет! Я принял решение, мадемуазель Паскаль, и менять его не собираюсь. Разумеется, при условии, что вы согласны.
Несколько секунд Николь молчала, обдумывая свой ответ.
— Месье Лайне, вы отлично знаете, насколько заманчиво ваше предложение. По сути, это розовая мечта каждого археолога… а ведь я работаю в музее всего каких-то три месяца. Конечно же, одна мысль об этой коллекции приводит меня в восторг, и от такой работы я не смогу отказаться ни под каким предлогом. Мне остается лишь от всего сердца поблагодарить вас за доверие.
Директор повторил свой недавний жест.
— Мадемуазель Паскаль, принятие решений входит в мои обязанности, и я убежден в том, что данное решение является правильным. Я отлично понимаю вашу радость. Хочу только добавить, что перед вами поставлена нелегкая задача. У меня нет сомнений, — с этими словами он улыбнулся еще шире, — что когда вы с ней успешно справитесь и ваши изыскания по коллекции Гарнье увидят свет, вы станете одним из самых авторитетных египтологов Франции.
Николь улыбнулась в ответ.
— Думаю, что наследие Гарнье поступит в наше распоряжение дней через десять-пятнадцать. Вам необходимо отправиться в особняк семейства Гарнье и убедиться в том, что упаковка и транспортировка коллекции осуществляются правильно. Точную дату я вам сообщу позже. А до тех пор займитесь содержимым этой папки, это позволит вам ознакомиться с тем, что вас ожидает. Здесь все, что мы на данный момент знаем о сокровище, которое вот-вот к нам поступит.
Николь поняла, что встреча подошла к концу, и встала, взяв со стола папку. Лайне тоже поднялся, обошел стол и, приблизившись к Николь, протянул ей руку.
— Еще раз большое спасибо, — произнесла девушка, пожимая протянутую ей руку. — Я надеюсь, что, как вы уже сказали, вы приняли правильное решение.
— Можете в этом не сомневаться, милая. Возможно, то, что я сейчас скажу, покажется вам чересчур самонадеянным, но я не привык ошибаться.