Фернандо Гамбоа — «Последний тайник»

Измученный ночной работой под водой и невыспавшийся, я лежал в полудреме на своей койке в ожидании предстоящего совещания. Взглянув в очередной раз на часы и увидев, что уже десять минут первого, я стремительно поднялся с койки, выскочил из каюты и побежал, спотыкаясь, в конференц-зал. Совещание там уже началось, и, услышав, как я вхожу, все повернули головы и посмотрели на меня. Я быстренько прошмыгнул к столу, бормоча какие-то извинения, и сел рядом с профессором, чувствуя на себе сердитый взгляд Джона Хатча, который, конечно же, был отнюдь не в восторге от моей непунктуальности.

— Можете продолжать, мисс Брукс, — сказал он, обращаясь к Кассандре, которая в этот момент стояла у висевшего на стене плазменного телевизора.
— Итак, как я уже сказала, — Касси, выговаривая английские слова с легким мексиканским акцентом, слегка повернулась и показала пальцем на мозаичное цифровое изображение затонувшего судна, — у нас уже имеется детальное изображение правого борта. Можно констатировать, что этот борт находится в удивительно хорошем состоянии — и это несмотря на то, что судно пролежало на морском дне несколько столетий. Мы предполагаем, что судно могло затонуть из-за шторма — так как на нем пока не заметно никаких следов столкновения с рифом — и что эта же самая буря сразу же засыпала его песком, тем самым изолировав от микроорганизмов, которые обычно очень быстро расправляются с древесиной затонувших судов.
— Скажите, а во время освобождения судна от песка не было найдено каких-нибудь личных предметов или элементов оснастки судна? — спросил профессор, преодолев ту робость, которая охватывала его во время подобных совещаний. — Я спрашиваю об этом, потому что мне до сих пор не показали ни одного такого предмета.
— Таких предметов пока не обнаружено, но в этом нет ничего странного. Когда судно тонет и переворачивается на борт, наиболее тяжелые предметы — такие, как оружие, монеты и керамика — соскальзывают с палубы, опускаются на донный песок раньше судна и со временем увязают в песке все глубже и глубже. Поэтому вполне возможно, что они погребены в песке еще более глубоко, чем само судно.
— Итак, — вмешался Хатч, — если у мисс Брукс нет возражений, мы перейдем к стадии подъема содержимого судна.
Поднявшись с кресла и подойдя к висевшему на стене телевизору, он встал с другой его стороны.
— Сегодня во второй половине дня мы вырежем в борту судна квадратное отверстие со стороной в один метр вот в этом месте, где, как мы предполагаем, находится главный трюм, — Хатч ткнул пальцем в какую-то точку на темнеющем на экране изображении корпуса судна. — Затем мы установим защитную рамку, чтобы не допустить образования трещин в борту, и введем в это отверстие ТПА с включенной видеокамерой.
Он с довольным видом окинул взглядом всех присутствующих.
— Господа, — глаза Хатча засветились алчностью, — нам предстоит узнать, что же приготовил для нас Санта Клаус.

11

Всех, кто находился на судне, охватило нервное напряжение. Сидя во время обеда в столовой, люди смотрели не столько в свою тарелку, сколько куда-то в пустоту. Куда-то в пустоту таращился и я. Несмотря на то, что вчерашний день был очень тяжелым и не менее тяжелым обещал быть день сегодняшний, я почти не притронулся к еде. На душе у меня было почему-то неспокойно и даже тревожно… Впрочем, не у меня одного: сидевшие со мной за одним столом профессор Кастильо и капитан Престон тоже почти ничего не ели.
— Так всегда бывает в подобной ситуации, капитан? — поинтересовался я у Престона.
— Лишь непосредственно перед началом операции по подъему содержимого судна, — задумчиво ответил он. — Самое худшее, как обычно, — это неопределенность. Как только нам удастся выяснить, что же находится в трюме этого судна, — что бы там ни находилось, — обстановка станет гораздо менее напряженной.
— И что же там может находиться? Каково лично ваше мнение? — спросил профессор.
— Мое мнение заключается в том, что в подобном случае лучше не иметь никаких мнений. Я уже много-много лет работаю в данной сфере, а потому знаю, что можно ожидать чего угодно, — Престон сделал паузу и задумчиво посмотрел на потолок, а затем продолжил: — Помнится, восемь лет назад мы занимались в территориальных водах Кубы одним судном, которое, как мы выяснили, было пиратским кораблем семнадцатого века с трюмами, набитыми награбленным у испанцев серебром. Нам удалось договориться с правительством Кастро, что все ценное, что мы найдем на этом судне, будет разделено между ним и нами поровну. После трех месяцев подготовительных работ и недели напряженного труда под водой — мы тогда, кстати, даже потеряли одного человека, — в тот самый момент, когда мы поднимали на борт первый слиток серебра, появился кубинский фрегат. Он сделал по нам предупредительный холостой выстрел, и нам не оставалось ничего другого, как побыстрее поднять своих водолазов на борт и убраться поживу-поздорову.
— Вот так дела! И что, вы остались совсем ни с чем?
— Да нет, кое-что мы с собой все-таки увезли: покрытую коралловыми наростами бронзовую бомбарду. Возможно, вы ее и видели: она стоит у входа в центральный офис «Хатч Мэрин Эксплорейшнз»… — Усмехнувшись, Престон добавил: — Она теперь используется в качестве горшка для роз.
Я невольно почувствовал уважение к стоицизму этого старого моряка. И тут мне вспомнилось, что я еще вчера хотел у него кое-что спросить.
— Простите меня за мое невежество, капитан, но не могли бы вы объяснить мне, как это судно умудряется находиться на одном и том же месте, если с него не сбрасывали якорь?
— А-а… Я вижу, ты это заметил. А ведь это замечают далеко не все, — сказал капитан, поднимая брови. — Какое тебе дать объяснение: короткое или длинное?
— Давайте начнем с короткого.
— Тут все дело в колдовстве.
— Хорошее объяснение, — усмехнулся я. — Теперь давайте перейдем к длинному.
— Это судно, — с горделивым видом начал объяснять Престон, — как тебе, наверное, уже не раз говорил Джон, — оснащено самыми что ни на есть новейшими корабельными системами — высокоточной спутниковой системой определения местоположения, суперсовременными средствами связи, активными и пассивными радарами, а также новейшими устройствами компании «Рэйтеон», позволяющими обнаруживать объекты, определять их местонахождение и отслеживать их движение. В этом отношении наше судно оснащено лучше любого военного корабля из всех, какие существуют в мире. Однако наибольшую гордость, — Престон выпрямился на своем стуле, — у меня вызывает система автоматического сохранения положения в пространстве. Используя информацию, поступающую от системы определения местоположения, главный компьютер нашего судна непрерывно определяет, в какой именно точке земного шара находится «Мидас», при этом ошибка составляет всего лишь несколько дюймов. От этого компьютера непрерывно подаются команды на множество маленьких гребных винтов, расположенных на киле, благодаря которым судно сохраняет свое местоположение в пространстве вопреки всем ветрам и течениям. Так что нам уже нет необходимости пользоваться якорем, тем более что его невозможно использовать на очень большой глубине, а якорная цепь может оборваться в самый неподходящий момент.
— Мне даже и в голову не приходило, что существуют подобные технологии, — я ошеломленно покачал головой.
— Сама по себе подобная технология не является новой, — с неожиданно равнодушным видом сказал капитан, — однако мы довели эффективность ее использования до максимума. Как я тебе уже говорил, — Престон снова горделиво приосанился, — это судно, по всей видимости, является самым технически совершенным судном в мире.

После явно не очень плотного обеда возглавляемая Кассандрой группа археологов в сопровождении трех водолазов спустилась с платформы судна в воду и стала погружаться, оставляя позади себя облачка пузырьков выпускаемого из плавательных жилетов воздуха. Остальные водолазы — в том числе и я, — проводив бригаду Кассандры, принялись при помощи имеющегося на левом борту судна подъемного крана опускать в воду ТПА «Фантом IV», изготовленный компанией «Дип Оушн Инжиниринг», — тот самый телеуправляемый подводный аппарат, который нагнал на меня днем раньше столько страху.

Как только я закончил свою работу на палубе, я немедленно отправился в рубку, из которой управляли ТПА. Рубка эта представляла собой небольшое помещение и сейчас была битком набита людьми. Капитан Престон, Браун, профессор, пара водолазов, Ракович и, конечно же, Хатч — все они напряженно всматривались в изображение, поступающее на монитор с камеры ТПА. Как мне и говорил Браун, управлял этим аппаратом Ракович: он использовал для этого незатейливый джойстик, который был вмонтирован в металлический ящик, усеянный множеством различных кнопок и установленный перед маленьким пятнадцатидюймовым экраном, на который, кроме цветного изображения, выводилась также различная текущая информация о ТПА: его скорости, направлении движения, глубине погружения и положении в пространстве.

Когда ТПА опустился на десятиметровую глубину, были включены его прожекторы. Их неожиданно вспыхнувший яркий свет не на шутку перепугал проплывавшую в этот момент прямо перед ними маленькую каракатицу. Когда аппарат подплыл к затонувшему судну, водолазы уже просверлили дрелью в его корпусе несколько отверстий и вставили в них длинные раздвижные крюки, с обратной стороны которых имелись своеобразные по форме ручки. Затем они достали из сумки механическую пилу. Я с удивлением увидел, как они всего лишь за каких-нибудь пять минут выпилили этой пилой в борту квадрат со стороной примерно в один метр и затем, используя крюки, отделили выпиленный квадратный «кусочек» от остального борта. А еще я увидел, как Касси, которую легко можно было отличить от всех остальных по ее светло-русой косичке, внимательно следила за каждым движением своих товарищей, которые то и дело оглядывались на нее, жестами спрашивая разрешения на те или иные действия. Как только в борту было выпилено отверстие, Кассандра подплыла к нему вплотную, потрогала его края ладонями и затем подала сигнал водолазам, чтобы те установили рамку из раздвижных алюминиевых пластин точь-в-точь по периметру отверстия.
Когда рамка была установлена, находившиеся у затонувшего судна археологи и водолазы отплыли в сторону, а Касси жестом показала через видеокамеру телеуправляемого подводного аппарата Раковичу, что настал его черед. Ракович, очень медленно и осторожно перемещая ТПА, расположил его прямо напротив отверстия в борту судна. Все мы, находившиеся в рубке управления, невольно затаили дыхание, когда Ракович двинул джойстик вперед и ТПА устремился в черное чрево затонувшего судна, пролежавшего здесь, на морском дне, несколько веков. Вместе с ТПА туда мысленно устремились и мы.

Передние прожекторы ТПА высветили довольно узкий проход, в котором этому аппарату почти негде было маневрировать. Ракович двигал его по этому проходу очень осторожно. На экране монитора нельзя было разглядеть ничего, кроме деревянных перегородок и — на днище — сотен небольших округлых камней.
— Эти камни использовались в качестве балласта, — прошептал Хатч, словно догадавшись о возникшем у меня вопросе. — Теперь нам нужно найти отверстие, ведущее в грузовой трюм.
ТПА продолжал продвигаться вперед с вызывающей тоску медлительностью, пока наконец прямо перед ним, преграждая ему путь, не появились несколько сложенных одна на другую толстенных деревянных досок.
— Лестница… — сказал Хатч со сдержанным энтузиазмом.
Я поначалу ничего не понял, но затем, когда поле зрения на экране переместилось чуть-чуть вправо, я заметил, что доски эти были не просто досками, а ступеньками лестницы, которую я с первого взгляда не сумел различить.

ТПА стал разворачиваться вправо, пока не высветил своими прожекторами не закрытое люком входное отверстие. Он устремился в это отверстие и оказался в более просторном помещении, в которое уже несколько сот лет не попадал ни единый лучик света. Аппарат начал крутиться вокруг своей оси, пока в поле зрения его видеокамеры не попала маленькая деревянная дверь. Ракович приблизил ее изображение с помощью зума видеокамеры, и в свете прожекторов стало видно, что на двери висит огромный ржавый замок.
— Ну наконец-то! — воскликнул, не сдержавшись, Хатч. — Двигай его к этой двери.
ТПА на этот раз стал двигаться намного быстрее, словно проникнувшись энтузиазмом своего хозяина, хотя управлявший аппаратом Ракович с самого начала работы с ТПА проявлял не больше эмоций, чем каменная статуя. Все же остальные, кто находился сейчас в рубке, стояли, сжав от волнения кулаки и обливаясь все от того же волнения потом. Казалось, было даже слышно, как колотятся сердца, гоняющие по артериям кровь в два раза быстрее, чем обычно. ТПА приблизился к двери, и не успел я даже задаться вопросом, каким же, черт возьми, образом он проникнет через эту закрытую дверь, как в правой части поля зрения появилась одна из металлических «рук» телеуправляемого аппарата, тут же ловким движением схватившая замок своей клешней. Затем в поле зрения появилась вторая «рука»: она уперлась в обрамление двери. Получив на свой немой вопрос одобрительный кивок Хатча, Ракович нажал какие-то кнопки — и дверь с проржавленным замком под давлением клешней разлетелись на части. Когда замутившая поле зрения тучка из частичек ржавчины и щепок осела, ТПА своими клешнями оттолкнул в сторону то, что осталось от двери, проплыл над ее порогом и осветил прожекторами находившееся за ней помещение.
В рубке тут же раздались несколько сдавленных нечленораздельных возгласов, и только профессор — да и то лишь через несколько секунд — сумел произнести хоть какие-то слова:
— Нет, этого не может быть…

12

Несмотря на недостаточно четкое изображение, по всему полю зрения можно было различить валяющиеся в трюме старинные металлические предметы как гражданского, так и военного назначения: серпы, плуги, клинки топоров, шпаги, кирасы, шлемы и многие-многие другие проржавевшие железяки, сваленные по периметру трюма в беспорядочные груды.

Получалось, что мы сделали важное археологическое открытие — нашли затонувшее старинное грузовое судно, прекрасно сохранившееся и набитое изделиями своей эпохи. Однако искали мы здесь нечто совсем другое…

Словно неоспоримое подтверждение нашей ошибки, в правом нижнем углу поля зрения отчетливо просматривался тяжелый аркебуз — огнестрельное оружие, появившееся намного позднее эпохи тамплиеров.

На этот раз все сидевшие в конференц-зале мрачно смотрели куда-то вниз, будучи не в силах оправиться от пережитого несколько часов назад разочарования. Клайв Браун покусывал кончик своей потухшей сигары, словно пытаясь тем самым ослабить охватившее его нервное напряжение. Кассандра скользила взглядом вдоль волокон древесины стола. Капитан Престон, когда я случайно встретился с ним взглядом, поднял брови и грустно улыбнулся, как бы говоря мне: «Я же тебя предупреждал…» Хатч, справа от которого сидел, словно каменная статуя, Ракович, уже в третий или даже четвертый раз перечитывал краткий отчет, который передала ему несколько минут назад Кассандра. Профессор Кастильо внимательно рассматривал через лупу цифровую фотографию содержимого грузового трюма затонувшего судна, сделанную при помощи ТПА.
— Тут уже не может быть никаких сомнений, — подавленно произнес профессор, нарушая напряженную тишину. — Это — кремневый аркебуз, скорее всего испанский, изготовленный в шестнадцатом или в семнадцатом веке.
Переведя взгляд с фотографии на Хатча, он добавил:
— Несмотря на ржавчину, данный предмет можно со стопроцентной уверенностью идентифицировать как аркебуз, из чего следует однозначный вывод, что найденное нами судно отнюдь не является судном тамплиеров начала четырнадцатого века.
— Таким образом, вы полностью согласны с предварительным отчетом, составленным мисс Брукс? — спросил Хатч.
— Да, полностью, — ответил, кивая, профессор.
— Прекрасно… — пробурчал Хатч, кривя губы и, чтобы избавиться от накопившегося напряжения, наклоняя голову то в одну сторону, то в другую. Затем он снова уставился на лежавший перед ним на столе документ и тихим голосом спросил: — Кто-нибудь может дать объяснение тому, что произошло?

Все присутствующие, конечно же, продолжали сидеть молча, поскольку не имели ни малейшего представления о том, почему же наши усилия закончились таким провалом. По всем признакам, сокровища тамплиеров должны были находиться именно на этом затонувшем судне (не доставало разве что старинной карты, на которой их местонахождение было бы обозначено крестиком), но их там почему-то не оказалось. Найденное нами судно, как выяснилось, было вовсе не судном тамплиеров, и это вызвало у нас намного больше отчаяния и разочарования, чем если бы мы вообще ничего на морском дне не нашли. При других обстоятельствах мы отметили бы подобную находку распитием шампанского и взаимными поздравлениями, однако в данной ситуации мы с самого начала были настроены найти судно, трюмы которого набиты золотом, серебром и драгоценностями, а потому, обнаружив вместо всего этого лишь какие-то ржавые орудия труда и предметы вооружения, мы пришли в уныние.
— А не могло ли получиться так, — робко предположил я, — что судно, которое мы искали, оказалось за пределами исследованной нами зоны или же что мы его просто не заметили?
— С тем оборудованием, которое у нас имеется, не заметить затонувшее судно просто невозможно, — спокойно возразил Хатч. — Любой железный предмет, даже покоящийся глубоко в песке, был бы обязательно обнаружен. Что касается того, что это судно могло оказаться за пределами исследованной нами зоны, то это, в общем-то, возможно, но маловероятно. Начавшее тонуть деревянное судно, трюмы которого доверху забиты тяжелыми предметами, тонет очень быстро, а не тащится еще несколько миль по поверхности моря. Если же колокол, который ты нашел, — Хатч откинулся на спинку кресла, — оказался на дне моря не в результате кораблекрушения, а по какой-то другой причине, то это чертово судно может сейчас лежать на дне в какой угодно точке Карибского моря — если оно вообще затонуло.
— А может, все-таки стоит попытаться немного расширить зону поиска? Вдруг нам повезет? — не унимался я.
— Улисс, — Хатч нетерпеливо заерзал в кресле, — наши расчеты относительно возможного смещения в результате воздействия ветров и течений не могут быть ошибочными. Нет смысла продолжать поиски судна, в существовании которого мы не уверены, к тому же толком не зная при этом, где именно оно должно находиться.
— Тем не менее, я считаю, что…
— Мистер Видаль! — грубо перебил меня Хатч, нервы которого, похоже, начали сдавать. — Почему, по-вашему, мы работали двадцать четыре часа в сутки? У меня самое лучшее в мире поисковое судно, самые лучшие технологии, самые лучшие специалисты по поиску затонувших судов — но, как следствие, и самые высокие затраты на единицу времени. Каждый день поисковых работ стоит больших денег! — Хатч, нахмурившись, наклонился в мою сторону. — Проработать безрезультатно целую неделю — это для меня очень дорого. Месяц безрезультатной работы — и я банкрот. Вы понимаете, о чем я вам говорю?
— Конечно, понимаю, — ответил я, начиная злиться от назидательного тона Хатча. — Но ведь мы обнаружили затонувшее четыреста лет назад судно, так что наша работа не была безрезультатной! Не продлить поиски еще на несколько дней, раз уж мы уже находимся здесь, было бы крайне глупо!
Хатч, покраснев от гнева, поднялся со своего кресла, и мне на какой-то миг показалось, что у него сейчас начнется нервный припадок. Однако он сумел взять себя в руки: очень медленно опустившись на кресло, он на несколько секунд закрыл глаза. Когда он снова открыл их и уже гораздо более спокойно заговорил со мной, о его недавнем гневе напоминали лишь слегка искривленные губы:
— Я — профессиональный охотник за сокровищами, — причем, несомненно, самый лучший в мире, — а не сборщик металлолома и не антиквар. Я не вижу для себя оснований вступать с вами в дискуссии относительно моих решений. Я, по правде говоря, даже не знаю, зачем вы вообще находитесь в этом зале… — Хатч тяжело вздохнул и обратился к остальным присутствующим: — Если никто не хочет больше ничего добавить, то…
— А я согласна с Улиссом, — раздался уверенный женский голос.
— Откровенно говоря, мисс Брукс, мне на ваше мнение наплевать. Здесь вам не демократия. Это моя фирма, мое судно и моя экспедиция, так что решения здесь принимаю я. И я вам сообщаю, что мы возвращаемся в Ки-Уэст. Мистер Браун, — Хатч посмотрел на своего «главного водолаза», — я даю вам время до завтрашнего полудня на то, чтобы вы подняли на борт все наше оборудование. В четырнадцать часов мы отсюда уплываем. Все, конец совещания.

Хатч резко поднялся с кресла и вышел из конференц-зала. Вслед за ним тут же устремился Ракович, успевший, тем не менее, пристально посмотреть на меня своими серыми глазами… И взгляд его был отнюдь не дружелюбным.

Дверь за Хатчем и Раковичем захлопнулась с такой силой, что из глубины конференц-зала откликнулось эхо. Однако не успело это эхо затихнуть, как я отчетливо услышал голос Кассандры.
— Придурок… — буркнула она, сердито посмотрев на захлопнувшуюся за Хатчем дверь.

Подойдя к серой двери каюты номер семь, я постучал в ее металлическую обшивку костяшками пальцев, не произведя при этом почти никакого звука.
— Кто там? — раздался голос с другой стороны двери.
— Это я, Улисс.
— Заходи, не заперто.
Толкнув тяжелую дверь, я зашел в каюту и увидел, что Кассандра лежит на койке в коротких штанишках и облегающей футболке. В руках у нее была книга, а в ушах — маленькие наушники плеера, которые она тут же поспешно сняла.
— Надеюсь, я тебе не помешал, — сказал я, отдавая дань вежливости.
— Вовсе нет. Ты мне никогда не мешаешь.
— А что ты слушала?
— Джаз, он помогает мне расслабиться. Присаживайся, дружище, не стой, как столб, — Кассандра показала мне на стоявшее у письменного стола кресло на колесиках.
— С тобой все в порядке? — спросил я, придвигая кресло к ее койке и усаживаясь на него. — Что-то я тебя на ужине не видел.
— Да я не хотела встречаться с Хатчем, — пояснила Кассандра, презрительно скривив губы. — Хотя покушать чего-нибудь мне бы не помешало.
— Ну так я и принес тебе кое-какие фрукты, — сказал я, доставая из карманов апельсин и яблоко.
— Ты — просто золото, Улисс, — Кассандра чмокнула меня в щеку и положила принесенные мною фрукты на прикроватный столик. — Скажи, а что привело тебя в мое скромное жилище? — спросила она, снова развалившись на койке.
Она показалась мне необычайно красивой — с волосами, спускающимися на плечи, с лицом, не испорченным косметикой, с проницательным и пристальным взглядом, от которого, если бы я сейчас не сидел на кресле, у меня задрожали бы коленки.
— Видишь ли, — смущенно пробормотал я, словно опасаясь, что она может прочесть мои мысли, — я чувствую себя виноватым в том, что произошло сегодня в конференц-зале. Началось все с меня, а пострадала в конечном счете ты.
— А почему ты решил, что я пострадала? — спросила Кассандра, нахмурив лоб.
— Я имел в виду, что из-за моего упрямства ты едва не поругалась с Хатчем. Мне очень не хотелось бы, чтобы у тебя возникли из-за меня какие-то проблемы.
— А-а, ну тогда можешь больше не переживать, потому что работать на этого ублюдка я больше не собираюсь. Это был уже далеко не первый подобный инцидент, и с меня уже хватит, — Кассандра протянула руку и положила ладонь на мое колено. — Так что успокойся, я в любом случае пошлю Хатча ко всем чертям уже в ближайшие дни. Я — археолог, а не расхитительница могил.
— Не знал, что тебя мучает эта дилемма.
— А как же ей меня не мучить? Хатча, как ты уже, наверное, заметил, интересует только золото. Он без зазрения совести разнесет в щепки даже уникальное древнее судно, если только заподозрит, что внутри него может находиться что-то ценное. Меня он использует всего лишь потому, что я являюсь для него наиболее эффективным орудием достижения его корыстных целей, а не потому, что для него имеет какое-то значение подводная археология.

Мы оба замолчали, и я стал размышлять о том, думает ли она сейчас то же самое, что и я, потому что — хотя я, возможно, и ошибался, — она ведь, как и я, оказалась на этом судне из-за собственной алчности.
— И что ты собираешься делать? — наконец спросил я.
— Что ты имеешь в виду? Как я собираюсь жить дальше?
Я кивнул.
— Понятия не имею, дружище. По правде говоря, я еще никогда всерьез не задумывалась о будущем. Я просто занимаюсь тем, чем мне нравится заниматься сейчас, а вот что со мной будет в будущем... что будет, то и будет.
Я почувствовал, что Кассандра нравится мне все больше и больше.
— А тебе хотелось бы, прежде чем мы отсюда уплывем, взглянуть на то место, где я обнаружил колокол? — спросил я, меняя тему. — Риф там очень живописный, а ведь завтра у нас свободный день…
— Еще бы! Я уже давным-давно не плавала под водой ради собственного удовольствия.
Снова положив ладонь на мое колено, Кассандра добавила:
— В котором часу мы туда отправимся?

Впервые с того момента, как мы покинули Флориду, небо стало лазурно-синим и абсолютно безоблачным. Казалось, что Карибское море радуется тому, что мы прекратили ковыряться в его дне и скоро уберемся восвояси. Поверхность воды стала безмятежно-спокойной, и где-то далеко на юге даже начали проглядывать смутные очертания одного из мысов гондурасского берега. На часах не было еще и девяти утра, а потому жары еще не чувствовалась, однако, судя по безоблачному небу и полному отсутствию ветра, нас ожидал жаркий тропический день.

Я возился со своим снаряжением для подводного плавания, когда появилась — тоже со снаряжением в руках — Кассандра. Она была одета в не очень-то скрывавший ее тело купальник и приветливо мне улыбалась.
— Добрый день! — поздоровалась она со мной.
— Добрый день! — ответил я, стараясь не пялиться на соблазнительные части ее тела. — Ты не будешь одевать неопреновый костюм?
— Нет. Думаю, сегодня обойдусь без него. А тебе мой купальник разве не нравится? — она лукаво улыбнулась.
— Да нет, пожалуй, нравится, — смущенно ответил я.
Увидев, что я покраснел, Касси громко рассмеялась:
— Мне приятно осознавать, что я тут не единственная, кого можно вогнать в краску.
Мы продолжали шутливо болтать, прилаживая баллоны со сжатым воздухом к своим плавательным жилетам и подсоединяя регуляторы.
— К сожалению, нам придется некоторое время плыть на поверхности, потому что риф находится довольно далеко, — сказал я, когда почти все уже было готово и мне оставалось только прикрепить себе на запястье декомпрессиметр.
— Что значит «далеко»?
— Примерно полмили в этом направлении, — я показал рукой на восток.
— А-а… — Касси задумчиво потерла себе подбородок. — Подожди-ка минутку, у меня появилась кое-какая идея. Жди здесь, — произнеся эти слова, Кассандра поспешно куда-то ушла.
Двумя минутами позже она вернулась, таща в руках два черных пластиковых чемодана. Она аккуратно поставила их на палубу и затем, раскрыв один из них, стала показывать мне его содержимое.

Посреди заполнителя из серой пластиковой пены, повторяющей очертания хранящихся в чемодане предметов, лежал черный цилиндр с небольшим пультом управления и с гребным винтом диаметром приблизительно двадцать сантиметров. На цилиндре виднелся логотип компании «Эдвансед Дайвинг Текнолоджи».
— А это что еще за чертовщина?
— Это тебе не чертовщина, а новейшая модель подводного буксировщика. Его можно прикрепить к баллону со сжатым воздухом. Таким образом, руки у тебя остаются свободными, и ты можешь делать ими, что хочешь. Так что тебе не придется возиться с этим устройством, как с обычным громоздким буксировщиком, и ломать себе голову, куда же его девать, когда разрядится аккумуляторная батарея. Кроме того, он весит меньше пяти килограммов и управляется всего лишь одним пальцем — при помощи вот этого пульта. Данный буксировщик — последний «писк» в технологии подводного плавания, и он стоил Хатчу немалых денег, но мы с тобой… — Кассандра с коварным видом посмотрела на меня, — мы с тобой не постесняемся самовольно взять его и совершить с его помощью прогулку по морю.