Закрити
Відновіть членство в Клубі!
Ми дуже раді, що Ви вирішили повернутися до нашої клубної сім'ї!
Щоб відновити своє членство в Клубі — скористайтеся формою авторизації: введіть номер своєї клубної картки та прізвище.
Важливо! З відновленням членства у Клубі Ви відновлюєте і всі свої клубні привілеї.
Авторизація для членів Клубу:
№ карти:
Прізвище:
Дізнатися номер своєї клубної картки Ви
можете, зателефонувавши в інформаційну службу
Клубу або отримавши допомогу он-лайн..
Інформаційна служба :
(067) 332-93-93
(050) 113-93-93
(093) 170-03-93
(057) 783-88-88
Якщо Ви ще не були зареєстровані в Книжковому Клубі, але хочете приєднатися до клубної родини — перейдіть за
цим посиланням!
УКР | РУС

Рей Бредбері — сборник «Цвет зла»

Рэй Брэдбери
«Люди толпы»

Всего за пятнадцать лет, с начала 1940-х и до середины 1950-х, Рэй Брэдбери создал множество великолепных произведений в форме рассказа в жанре научной фантастики, фэнтези и ужасов, и вскоре его творчество было признано значимым вкладом в американскую литературу. Мотивы темного фэнтези в той или иной мере присутствуют во всех его произведениях. Первая книга Брэдбери, сборник «Темный карнавал» (опубликован в издательстве «Аркхем-Хаус» в 1947 году), содержала в основном произведения в жанре сверхъестественного ужаса, и в других его шедеврах, таких как «Марсианские хроники» (1950), «Человек в картинках» (1951), «Золотые яблоки Солнца» (1953), «Октябрьская страна» (1955), «Что-то страшное грядет»  (1959), используется характерный для творчества Брэдбери прием: четкое осознание необходимости морального выбора пред ликом зла. В рассказе, представленном в данном сборнике, обычный человек сталкивается со злом настолько могущественным, что ему невозможно противостоять. Интересно сравнить «Люди толпы» Рэя Брэдбери с «Бегом бешеных псов» Харлана Эллисона.

Спаллнер закрыл лицо ладонями.

Движение в пространстве, рвущийся наружу крик, столкновение — машина влетела в стену, пробила кладку, ее подбросило и перевернуло, словно игрушку, и его вышвырнуло наружу. Затем — тишина.

И сбежалась толпа. Лежа на асфальте, он смутно различал звук их шагов — они бежали, бежали по летней траве, бежали по мощеной мостовой, бежали по дороге, перебирались через груду кирпичей к месту, где под ночным небом все еще бессмысленно вращались в воздухе колеса его машины, и Спаллнер по этим звукам мог понять, сколько этим людям лет, высокие они или низкие, толстые или худые.

Откуда взялась эта толпа, было ему неведомо. Спаллнер пытался не терять сознание, и вдруг его окружили люди, нависли над ним, и лица их, казалось, подрагивали, точно затрепетавшие на ветру светлые листья склонившихся к земле деревьев. Кольцо сужалось, лица сменяли одно другое, нависали, смотрели на него, смотрели, считывая с его лица время его жизни, время его смерти, вглядывались, точно лицо его стало циферблатом лунных часов: в лунном свете по тени его носа, падавшей на щеку, толпа определяла, настало ему время сделать вдох или же оно не наступит уже никогда.

«Как быстро сбегается толпа, — подумалось ему, — словно из ниоткуда, так вдруг сужается на свету зрачок».

Вой сирены. Голос полицейского. Суматоха. Кровь стекает из уголка его рта. Его подняли, перенесли в «скорую». Кто-то спросил: «Он мертв?» И кто-то другой ответил: «Нет, он не мертв». И тогда кто-то третий сказал: «Он не умрет, не умрет». Спаллнер видел людей в толпе, окружившей его в ночи, и по выражению их лиц понял, что не умрет. И это было странно. Он видел мужчину — узкое лицо, светлое, бледное, мужчина кусал губы, сглатывал, точно его подташнивало. Видел невысокую женщину, рыжеволосую, слишком много румян на щеках, слишком яркая алая помада на губах. Видел маленького мальчика с веснушками. Видел и других. Старика со сморщенной верхней губой, старуху с родинкой на подбородке. Они все сбежались сюда — откуда? Из домов, машин, переулков — из мира, где нельзя было медлить, увидев несчастный случай. Из переулков, гостиниц, машин — словно из ниоткуда сбежались они.

Толпа смотрела на него, а он смотрел на толпу. И люди в этой толпе ему не нравились. Что-то с ними было не так, но Спаллнер не мог понять, что именно. Но эта толпа была куда страшнее того, что только что с ним приключилось в автомобильной аварии.

Захлопнулись дверцы «скорой». В окно Спаллнер видел, как толпа заглядывает, заглядывает, заглядывает внутрь. Толпа — она всегда сбегается так быстро, так удивительно быстро, сужает круг, смотрит, вглядывается, таращит глаза, перешептывается, тычет пальцами, не оставляет в покое, вторгается своим докучливым любопытством в сокровенное пространство боли человеческой.

«Скорая» уехала. Спаллнер закрыл глаза, но перед его внутренним взором все еще стояли эти лица, и люди толпы по-прежнему таращились на него.

Тянулись дни, а в памяти Спаллнера все не угасало воспоминание о том вращении колес. Одно колесо, четыре колеса, они вращаются, вращаются, описывают круг за кругом.

Он знал, что это неправильно. Что-то было не так с этими колесами, с аварией в целом, с топотом ног, с любопытством толпы. Лица тех людей размылись, слились с бешеным вращением колес.

И он проснулся.

Залитая солнечным светом палата в больнице, чья-то рука на его пульсе.

— Как вы себя чувствуете? — спросил врач.

Образ колес из сна поблек.

Спаллнер оглянулся.

— Хорошо… наверное. — Он попытался подобрать слова. Рассказать об аварии. — Доктор?

— Да?

— Эта толпа… Это было прошлой ночью?

— Два дня назад. Вы пробыли здесь с четверга. Впрочем, теперь с вами все в порядке. Вам уже намного лучше. Только не пытайтесь пока встать.

— Эта толпа… И с колесами было что-то не так. Бывает такое, что после аварии люди чувствуют себя… ну… немного не в своей тарелке?

— Такое иногда случается. Но это состояние временное.

Он не сводил с доктора глаз.

— При этом может нарушаться восприятие времени?

— Во время панической атаки — может.

— И от этого минута кажется часом? И напротив, час — минутой?

— Да, такое бывает.

— Я хочу вам кое-что рассказать. — Он чувствовал положение своего тела в кровати, ощущал тепло солнечных лучей на лице. — Вы, наверное, подумаете, что я сошел с ума. Я ехал слишком быстро, знаю. Теперь я сожалею об этом. Машина вылетела на обочину и врезалась в стену. Я был ранен, не мог пошевелиться, я понимаю, но я многое помню. В основном — толпу. — Спаллнер помолчал, но потом решил выложить все начистоту: он вдруг осознал, что же его беспокоит. — Толпа собралась слишком быстро. После аварии прошло всего тридцать секунд — а они уже окружили меня и таращились… не могли они сбежаться так быстро глухой ночью.

— Вам только кажется, что прошло тридцать секунд, — сказал врач. — Наверное, речь все же идет о трех-четырех минутах. Это по вашим ощущениям…

— Да, я знаю, ощущения могут быть искажены из-за аварии. Но я был в сознании! Я помню кое-что, подтверждающее мою правоту, и именно поэтому история с толпой кажется такой странной. Такой чертовски странной. Колеса моей машины… она перевернулась, понимаете. И колеса все еще вращались, когда вокруг меня собралась толпа!

Доктор улыбнулся.

— Я уверен! — продолжил его пациент. — Колеса вращались, причем вращались быстро, передние колеса! Они почти сразу перестают крутиться, их останавливает трение. Но они действительно еще вращались!

— Вы просто были сбиты с толку.

— Не был я сбит с толку. На той улице никого не было. Ни души. А потом произошла авария. Колеса еще крутились, а все те люди уже склонились надо мной — это произошло почти мгновенно. И по тому, как они смотрели на меня, я понял, что не умру.

— Это просто шок, — сказал доктор, выходя из палаты в залитый солнечным светом коридор.

Спаллнера выписали из больницы две недели спустя. Домой он ехал в такси. За эти две недели многие приходили проведать его, и каждому он рассказывал о случившемся: авария, вращающиеся колеса, толпа… Но все только посмеивались над его историей, не придавая ей никакого значения.

Он подался вперед и постучал в окошко водительской кабины.

— Что там такое?

Таксист оглянулся.

— Простите, дружище. Кругом в городе чертовы пробки. Там впереди какая-то авария. Хотите, в объезд поедем?

— Да. Нет. Нет! Погодите. Поедем по этой дороге. Давайте… давайте посмотрим, что за авария.

Водитель поехал вперед, нажимая на гудок.

— Чертовски странная штука, — хмыкнул таксист. — Эй ты! А ну убрал этот блоховоз с дороги! — Он понизил голос. — Странно, да? Еще люди, черт бы их побрал, сбежались. Вечно всюду суют свой нос.

Спаллнер опустил взгляд и посмотрел на свои руки, сложенные на коленях. Пальцы дрожали.

— Вы тоже замечали?

— Ну конечно, — откликнулся таксист. — Постоянно. Вечно эта толпа собирается. Можно подумать, там их матушку убило.

— Они сбегаются невероятно быстро, — сказал Спаллнер.

— Да, причем не только на аварии. Пожар, взрыв — все точно также. Ни души на улице. Бум! Куча народу вокруг. Непонятно как-то.

— А вы видели когда-нибудь аварию ночью?

Таксист кивнул.

— А то! Разницы никакой. Всегда собирается толпа.

Впереди показалась разбившаяся машина. На тротуаре лежало тело. Сразу можно было понять, что тело именно там, даже если его не было видно. Из-за толпы. Толпа стояла к Спаллнеру спиной, а он был на заднем сиденье такси. Он опустил стекло и чуть не закричал. Но ему не хватило духу. Если бы он начал кричать, люди толпы могли бы обернуться. А Спаллнер боялся увидеть их лица.

— Мне везет на аварии, — сказал он Моргану.

Они сидели у Спаллнера в кабинете, день уже близился к вечеру. Друг внимательно слушал его, устроившись за столом.

— Меня выписали из больницы этим утром, и первым делом по дороге домой я увидел разбившуюся машину.

— Все в жизни повторяется, — ответил Морган.

— Давай я расскажу тебе о моей аварии.

— Я уже слышал. Все от и до.

— Но это странно, согласись.

— Я же не спорю. Так что насчет выпить?

Они проболтали еще с полчаса или около того. И все это время где-то на задворках сознания Спаллнера тикали маленькие часики, тик-так. И завод у них никогда не кончался. Воспоминание о паре мелочей. О колесах. И лицах.

Где-то в половину шестого на улице раздался громкий скрежет и звук удара. Морган кивнул и выглянул в окно.

— Что я тебе говорил? Все повторяется. Грузовик въехал в кремовый кадиллак. Да уж…

Спаллнер подошел к окну. Его знобило. Он посмотрел на часы, на секундную стрелку. Раз, два, три, четыре, пять — люди уже бегут — восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать — отовсюду сбегаются люди — пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, восемнадцать секунд — еще больше людей, больше машин, автомобили сигналят. Удивительно отстраненно Спаллнер наблюдал за происходившим внизу, точно просматривал запись взрыва в обратной перемотке: будто разлетевшиеся осколки бомбы собираются в единое целое. Девятнадцать, двадцать, двадцать один — и толпа была уже на месте. Лишившись дара речи, Спаллнер указал на собравшихся…